Она осеклась на полуслове, потому что Нортхэм неожиданно нагнулся и подхватил ее на руки. Элизабет заморгала, устремив на него изумленный взгляд.
– До тех камней совсем недалеко, - спокойно проговорил он. - Можете держаться за мою шею.
– Я предпочла бы ваше горло.
Нортхэм зашагал вперед, никак не отреагировав на ее угрозу, и Элизабет пришлось обвить его шею руками. Через его плечо она видела баронессу, которая, отвернувшись от своего кружка - очевидно, по чьей-то подсказке, - весело махала ей рукой и радостно улыбалась. Барон, увлеченный беседой на политические темы, тоже обернулся и поприветствовал ее с не меньшей теплотой. Приятели Нортхэма, по-прежнему валявшиеся на одеяле, обменялись звучными шлепками, видимо, исполняя какой-то неведомый Элизабет ритуал мужской солидарности.
– Ваши друзья, судя по их поведению, вас одобряют, - заметила она. - Или затевают драку.
Нортхэм рассмеялся, словно мог видеть проделки своих приятелей. Это был глубокий рокочущий звук, и Элизабет ощутила вибрацию его груди, когда он ненадолго остановился, чтобы перевести дух. Улыбаясь, он двинулся дальше.
– Они не могут вести себя иначе, - пояснил он. - Такова их натура.
– Я не заметила ничего предосудительного в поведении маркиза Истлина накануне вечером. Во всяком случае, он не пытался завязать драку с кем-нибудь из гостей.
– Ист был один.
Ист? Ах да, маркиз Истлин. Элизабет почему-то понравилось, что четверо взрослых мужчин так дорожат детскими прозвищами.
Остановившись возле нагромождения валунов, Нортхэм поставил ее на ноги. Затем вытащил из кармана носовой платок и расстелил его на нагретой солнцем поверхности камня.
– Прошу вас, - поклонился он, помогая Элизабет усесться на квадратик белой ткани. Ни модный покрой, ни стенания камердинера, которые неизбежно последуют вечером, не помешали ему стянуть с плеч сюртук и бросить его на камень. Закатывая рукава рубашки, он взглянул на Элизабет. - Не возражаете?
Столь явное пренебрежение к условностям поразило Элизабет в самое сердце. Несмотря на жаркую погоду, ни один мужчина не позволил себе ничего подобного. Впрочем, многие просто не смогли бы раздеться без помощи камердинера. Нортхэм же даже без сюртука сохранил вид небрежной элегантности, и Элизабет подозревала, что женская половина гостей с восхищением поглядывает в его сторону, а мужчины тоже мечтают избавиться от верхней одежды. Ей вдруг пришло в голову, что граф не принадлежит к тем, кто следует общепринятым правилам, он тот, кто эти правила устанавливает.
– А вы бы оделись, если бы я возражала? - с любопытством спросила она.