Бохов, казалось, преодолевал какие-то колебания. Он посмотрел на Кремера.
— Ты должен мне помочь. Я, собственно говоря, не имею права называть имена наших товарищей, но… что мне еще остается?
Кремер чувствовал, как тяжело Бохову.
— Не бойся, — успокаивающе сказал он. — Я не запомню имен. Я тебя понимаю, и товарищи тоже поймут. Дело идет о жизни и смерти.
Бохов благодарно кивнул Кремеру.
— Так вот, слушай! Я сейчас пойду в лазарет и поговорю с капо, он в курсе. Он должен будет освободить одну комнату, где бы нам никто не помешал. Я тебе об этом сообщу, а ты должен будешь пойти… иначе, видишь ли, ничего не выходит… пойти за меня в баню. Мне туда показываться нельзя.
— Ну, говори уж, кого я должен позвать на совещание?
— Богорского, — тихо произнес Бохов. — Пусть Богорский после начала тревоги идет не в свой барак, а в лазарет.
— Ладно, — кивнул Кремер.
— Как нам условиться, чтобы я мог указать тебе помещение? — размышлял вслух Бохов и предложил — Через десять минут мы встретимся на «лазаретной дороге», близ моего ряда бараков.
Кремер согласился.
Риоман во время тревоги находился за пределами лагеря, поэтому от его участия в совещании на этот раз пришлось отказаться. Ван Далена легко было известить, а Кодичка и Прибулу можно было перехватить по пути.
Когда Бохов из лазарета возвращался в свой барак, Кремер направился ему навстречу. Поздоровавшись, они остановились.
— Опе-два, — быстро шепнул Бохов, Кремер кивнул и каждый пошел своей дорогой.
«Опе-два» означало вторую операционную. Она помещалась в верхнем этаже здания, несколько лет назад пристроенного к лазарету. Во время тревог это помещение пустовало.
С точностью почти до минуты завыла сирена. Началась обычная беспорядочная беготня по апельплацу и по дорогам между бараками.
Бохов стоял на посту, высматривая Кодичка и Прибулу. Он поймал их, когда они вместе устремились к своему бараку.
— За мной! — шепнул им Бохов.
— А что такое?
— За мной! — повторил Бохов и пустился бежать. Кодичек и Прибула опешили, затем бросились за Боховом, который, лавируя среди заключенных, мчался вниз по «лазаретной дороге».
Никогда еще члены ИЛКа не были в таком напряжении, как в этот день.
Пал Глогау! К северу и к югу от Текленбурга в Тевтобургском лесу кипели бои. Союзникам удалось значительно продвинуться в сторону Герфорда. В районе Варбурга и реки Верры они, по-видимому, уже проникли севернее Эйзенаха… Если эти сведения, принесенные Кодичком и Прибулой, подтвердятся, то не будет сомнения в том, что расстрел сорока шести задуман как подготовка к эвакуации, которая может начаться в любой час!