Он оперся головой о мраморный столб позади себя уставился в звездное небо.
Мерседес немного повернулась, чтобы лучше его видеть. Его молчание было красноречивее всяких слов.
- Вы не верите мне, - осуждающим тоном сказала она.
- Я не сказал этого.
- Да, но вы и не поверили. Вы не сказали это так, чтобы все сразу стало ясно.
Он искоса посмотрел на нее:
- Что это значит? Повторите еще раз!
Губы Мерседес скривились в скептической улыбке.
- Я не думаю, что смогу повторить, - сказала она. - Но вы и без того прекрасно понимаете, что я имею в виду.
- Да, понимаю.
Когда после этого признания не последовало ничего, кроме долгого молчания, Мерседес не стала его торопить. Она уже и раньше заметила, что он очень подозрителен, а их теперешний разговор явился еще одним тому подтверждением.
- Расскажите мне о своей семье, - попросила она. Он знал, задав ей вопросы о семье, что подобный интерес будет обращен и на него. Но это совсем не означало, что он рад такому повороту.
- Расскажите... У вас есть семья?
- Нет.
- Нет семьи? - Ей это показалось совершенно невероятным. Даже у нее есть двоюродные братья и сестры. - Как это может быть: совсем нет семьи?
- Потому что ее нет. - Он немного смягчился, увидев ее недоуменный, нахмуренный взгляд. Она совершенно искренне огорчилась, услышав такую новость. - У меня нет семьи в том смысле, как вы это понимаете.
Мерседес стало ясно, что больше вопросов задавать не следует. Пока. Просто не имеет смысла. Она широко, по-детски зевнула и смутилась, застигнутая врасплох. Это было первое проявление ее неимоверной усталости. Она взяла свою свечу, сдерживая второй зевок.
- Спокойной ночи, капитан Торн.
Он провел ее через галерею и на прощание сказал:
- Закрывайте свою дверь, Мерседес.
Ей снились огромные волны, разбивающиеся о скалы с такой силой, что их бесконечный грохот заставлял ее закрывать ладонями уши. И этот непрекращающийся, назойливый ритм в конце концов заставил ее проснуться. С легким стоном она повернулась на бок и открыла затуманенные усталостью глаза. Увидев, как дверь буквально ходит ходуном в тяжелой дубовой раме, она поняла наконец, что это и был источник шума.
То, что в дверь стучали, само по себе было уже необычно. Близнецы не утруждали себя такой излишней вежливостью, сколько бы она их ни увещевала. Сильвия и Хлоя заходили в ее комнату очень редко, а миссис Хеннпин и служанки возвещали о своем намерении войти скорее царапаньем, чем стуком. Внезапно темп стука изменился, Теперь звучало стройное стаккато: тра-та-та-та. Быстрота, с которой удары следовали один за другим, ясно указывали на то, что здесь орудует не одна пара рук.