— А вдруг умрет?
Мой вид ясно сказал ментору, что я такого не допущу; пусть мне придется сторожить эльфа денно и нощно и спать на коврике у его двери.
— Ладно, — сдался гений. — По правилам, если в течение восьми седьмиц душа не отделается от тела, сроки её жизни переписываются.
— То есть?
— То есть… В течении восьми седьмиц — уже семи — гений смерти, ответственный за названнного эльфа, будет наблюдать за ним, не оказывая никакого воздействия. Если он — эльф — умрет, стажер сопроводит душу куда надо. Если нет… на нет и суда нет, — неожиданно ворчливо закончил ментор.
Такой поворот событий меня устраивал больше, чем немедленное плетние похоронных венков — и больше, чем бессоница Алхаста. К тому же, ему вовсе необязательно знать о таком подвешенном состоянии — раз уже гении смерти невидимы для смертных. Пусть пребывает в блаженном неведении.
ДАРМ'РИСС
После того, как в восьмигранку вернулись кислые, как яблочный уксус, Давид, Эрик и Сессен, нужно было выждать ровно час. Это время медленной пытки — комиссия в ожесточенных спорах ломала перья и рога, решая, принять ли курсовую или — играйте Шопена… нет.
В конце концов медленная-медленная минутная стрелка подползла к цифре "девять", сияющую ярко-красным светом.
— Пора.
— Ни пуха, ни пера, — слаженно грянул дрожащий хор однокурсников. Тех, кто еще не сдал. Вышедшие из аудитории, сославшись на головную-зубную-желудочную боль, прятались по своим норам.
— Что там с ними делают? — высказала мою мысль Лаэли, пока мы торопились к главному корпусу МУМИ.
— Знаешь, есть такая штука, как "испанский сапожок". А еще "дыба" и…
— Спасибо! — она подняла узкую ладонь и улыбнулась. — Я и забыла, кто мой напарник.
— Да, — я самодовльно выпятил грудь. — Вряд ли они смогут меня чем-то удивить.
Ровно без пяти шесть мы стояли у двери в аудиторию.
— Дар, посмотри на меня и скажи что-нибудь неласковое.
Голос девчонки чуть-чуть охрип, и нервничала она так, что едва могла устоять на ногах. Я критически прошелся взглядом по ней и хмыкнул.
— Прости, обнадежить нечем. У меня, впрочем, есть заклятье как раз для такого случая.
Она стиснула руки молитвенном десте.
— Хочешь, я повергнусь в прах у твоих ног?
Я великодушно разрешил ей стоять.
— Готова? Соберись, тряпка!
Мы нервно рассмеялись, затыкая себе рты. Заклятье помогло: с ударом колокола, отмечающего начало нового часа, вошли внутрь.
За золотым столом сидели: царь, царевич… Тьфу, заразился.
В комисси заседали: Ким (делает вид, что не спит), Вик (делает вид, что ему нравится всё происходящее), Ринальдо (просто делает вид), Ксавье, Зелинда, Тьерри и Инидий — в отличие от остальных, делают хоть что-то, кроме вида. То есть ректор, деканы факультетов и наш куратор.