– Горничная наложила на себя руки? – с необычайным интересом спросила Липа. Прямо-таки с неприличным интересом.
– Чего не бывает от несчастной любви к господину Бородину.
– Вы меня заинтриговали…
– Логика подсказывает, что яд, которым была отравлена госпожа Нечаева, принесла Тонька. И тут надобно задать главный вопрос. Понимаете какой?
– Нет, – искренне призналась Липа.
– Почему флакончик бромэтила предназначался ей, а не вам?
Судя по задумчиво наморщенному лбу, барышня взвешивала. Тщательно и осторожно. Ведь на одной чаше весов помещалась ее жизнь.
– Я могу быть свободна?
– Это во Врачебно-санитарном комитете узнайте.
Не прощаясь, Липа быстро пошла в сторону меблированных комнат.
За спиной бесшумно вырос Курочкин:
– Хитрая бестия.
– Блоха, сами же окрестили, – сказал Родион с некоторым уважением. – Не упустите ее сегодня вечером, Афанасий Филимонович. Теперь она знает, что за ней следят. Будет осторожничать и хитрить. Сегодня должно что-то произойти. Очень важное.
– Никуда не денется, – заверил филер.
От этих слов стальное сердце чиновника полиции стало биться уверенней и спокойней. Жаль, что шальная догадка не подтвердилась: на зрачках Липы не было и следа наследственной искры.
Бильярдный зал «Hotel de France» с трудом вмещал зрителей, собравшихся ради редкого зрелища. Показательное выступление давал гений французского карамболя монсеньор Клавель, скромно названный в афише профессором бильярда. Посмотреть было на что, это вам не кунсткамера с уродами и не заезжая певичка. Клавель демонстрировал подлинное искусство владения кием. Начал с того, что с одного подхода набрал 150 очков в трехшаровый карамболь, всухую выиграв партию. Получив заслуженные бурные аплодисменты, монсеньор занялся карамбольными фокусами. Публике было предложено заказывать любые удары: оттяжки, дуплеты, триплеты – выполнял любые просьбы с любой позиции. Далее начались невообразимые чудеса. Установив цилиндр в центре стола и положив в него красный шар, Клавель ударил так, что биток завертелся вьюном, подпрыгнул, скакнул в цилиндр и стукнул шар.
Скромно поклонившись на бурю восторгов, монсеньор поставил бутылку, на горлышко водрузил красного и невообразимым ударом сбил его карамболем – от белого шара. Но верхом искусства стал удар в стиле Вильгельма Телля. Установив на растопыренных пальцах маркера шар, как яблоко, Клавель сбил его от двух бортов и карамболя, что объяснению физикой уже никак не поддавалось. Что тут скажешь: виртуоз. Это вам не на скрипке пиликать, тут головой думать надо.
Публика неистово бисировала. Общий восторг захватил даже Родиона. Отбивая ладошки, он посматривал на Ирму, которая радовалась чудесам сдержанно. И не он один посматривал. Затеряться в мужском обществе даме с пиратской повязкой так же трудно, как хорошенькой блондинке. Взгляды все равно будут жалить. Хоть не облизывать.