.
Анна Самойловна Люшкова пошла по стопам младшего брата, служила в УНКВД по Харьковской области (вначале экспедитором в отделе связи, затем уполномоченным 12-го отдела (оперативная техника) УГБ УНКВД). Другая сестра, Елизавета, окончив медицинский институт, работала ординатором 1-го туберкулезного отделения в Харькове. 20 июня 1938 года сотрудники 3-го (КРО) отдела местного УНКВД пришли еще по одному харьковскому адресу — улица Чернышевского, дом 26, квартира 12. Здесь проживал старший брат Люшкова Семен, работавший прорабом участка Южмашстроя (по другим данным, зубным врачом).
Арестованных мать и сестер Люшкова по неясным причинам посадили вместе в одну камеру. За то время, пока они отсиживали «положенный срок» перед допросами (а он затянулся на целых девять месяцев), родственники, вероятнее всего, обговорили общую линию поведения. Бывшая чекистка Анна Люшкова научила своих родных тому, что нужно говорить на допросах.
И когда начались вызовы к следователям, то сестры Люшковы стали давать показания, что называется, под копирку. Их брат — изменник Родины, с ними он никаких отношений не поддерживал, писем не писал, в гости не приезжал, лишь изредка высылал деньги на содержание матери. Главной причиной столь холодных отношений между Генрихом и его родными были якобы происки его русской жены, которая не хотела знаться ни с матерью, ни с сестрами и братом своего мужа.
Им вторил и Семен Люшков. Генрих с ним близких отношений не поддерживал, так как знал о «политической невоздержанности» своего старшего брата (того еще в 1927 году обвиняли в «близких контактах» с троцкистами, а в 1936 и 1937 гг. дважды исключали из партии). Никакой помощи он не оказывал, несмотря на свой высокий пост в органах НКВД. Вероятно, отношения между братьями действительно были прохладными, но следует учитывать, что Семен Люшков около 8 лет проработал в органах прокуратуры и в вопросах следствия был тертым калачом[260].
Создается впечатление, что следствие в отношении родственников Люшкова велось спустя рукава, то ли аппарат УНКВД по Харьковской области растерял в период «ежовщины» настоящих профессиональных следователей, то ли из Москвы пришло указание до поры до времени не активизировать следственные действия в отношении родных Люшкова. Ведь окажись они в руках Опытного чекиста, их «обстоятельные» показания могли вывести на более высокие властные круги, и не только на Украине, но и в Москве.
В материалах уголовного дела родных Люшкова есть отдельные моменты, говорящие о том, что побег бывшего начальника УНКВД не был столь спонтанен. Возможно, он готовился заблаговременно, и в подготовке к нему Генриху Самойловичу могли помогать некие помощники (возможно, и не ведающие об истинных намерениях чекиста). Так, в конце мая 1938 года Люшков переслал матери значительную сумму денег, а также поспособствовал появлению приказа о переводе его сестры сотрудницы 12-го отдела УГБ УНКВД Харьковской области на работу в УНКВД по ДВК.