Маруся рассеянно слушала. Тут из передней послышался радостный смех. «А, вот еще! Пришли, пришли!» — Петр Сергеевич прервал свой рассказ и заспешил к гостям. В комнату вошла дама в очках с рыжими взлохмаченными волосами, в брюках и в белом пиджаке, под которым виднелся вязаный шерстяной жилет, она вся была обвешана цепочками и бусами. В руках она держала матерчатую сумку, из которой торчали кульки. За ней вошел мужчина в полосатом костюме, галстуке и розовой рубашке, на носу его топорщились очки в пластмассовой оправе. «Знакомьтесь, знакомьтесь, — нетерпеливо сказал Петр Сергеевич, и в голосе его послышались какие-то визгливые нотки. — Это Наталья Дмитриевна, а это — Игорь Николаевич». Не успели гости сесть, как в дверь снова позвонили. На этот раз пришел молодой человек с лысой яйцеобразной головой и густой бородой, тоже в очках. «А это — наш дорогой Владимир Иванович, молодой ученый. И, конечно, поэт в душе. Ну-с, а теперь прошу всех присаживаться. Поговорим о деле. Собственно для чего мы здесь собрались? Россия сейчас почти погибла, интеллигенция полностью оторвана от народа, она стоит на коленях, а культура растоптана. Наша задача — возродить культуру, а культура растоптана. А для того, чтобы возродить культуру, нужно поднять интеллигенцию с колен, духовно преобразить…»
«Да, — вмешался сын Петра Сергеевича с горящими глазами, — свобода Для нас дороже жизни.»
«Браво, браво, молодой человек,» — сказал Игорь Николаевич, который сидел рядом с Марусей.
«Да, да, — подтвердил Петр Сергеевич, — но коммунистов мы не берем в нашу партию. Единственно, кого не берем. — это коммунистов…»
«Ну и зря, — вмешался Игорь Николаевич, — коммунисты тоже неплохие ребята…»
Тем временем жена Петра Сергеевича неслышными шагами ходила взад-вперед и накрывала на стол. На столе появилась белая скатерть, а затем соленая рыба, ветчина, огурцы, потом горячая картошка и бутылка водки. Петр Сергеевич предложил всем перекусить и продолжить обсуждение. Все с аппетитом принялись за еду. Петр Сергеевич налил водки и предложил тост за свободу и демократию. Все с энтузиазмом выпили, причем Петр Сергеевич встал, обошел всех и старательно чокнулся с каждым. Потом последовал тост за женщин. «Скажите, пожалуйста, — сказал Петр Сергеевич, уже немного расслабившись, почему это я женщин люблю, а они меня — нет?»
«Об этом лучше спросить у вашей супруги,» — заметила Наталья Дмитриевна.
«Видишь ли, миленький, — комариным голоском проговорила бледная иссушенная жена Петра Сергеевича. — ты любишь разных женщин, а каждая женщина хочет быть избранницей». При этом она так жалобно протянула слово «избранница», что Маруся подумала, что она сейчас разрыдается. Петр Сергеевич уставился на жену, глаза его были непроницаемы, как пуговицы, только где-то там, в самой глубине, теплился безумный огонек.