Элка хмыкнула. У них, видите ли, у простых людей. Вот ведь зараза какая! Ишь ты, подначивать начал!
— Слышь, простой советский человек, личный невбубенно оплачиваемый телохранитель дочери охрененного министра, мужчина, у которого на спине шрам устрашающего вида и чудовищных размеров, мастер спорта по пяти боевым единоборствам, психолог и аферист! Ты тут хамить-то переставай уже! Ты, конечно, в вопросах криминальных разборок и ведения секретных операций на территории противника куда как меня опытнее, но есть одно но — я женщина, а этот факт перекрывает как минимум восемьдесят процентов всех твоих суперменских заслуг и регалий! У меня, в отличие от тебя и Женьки, большей частью работают инстинкты, а не холодный разум — и поэтому я до сих пор жива и здорова! Потому как, ежели бы я не на инстинктах жила, а токмо мозгом думала, трындец мне бы уже давно настал! Так вот, мои инстинкты говорят, что не надо нам впутывать во всю историю лишних людей!
Саша заржал. Громко, заливисто и от души. Просмеявшись, он откашлялся и как можно более деликатно попытался все-таки договориться с Элкой:
— Тебе посчитать, сколько раз твою красивую светлую голову оторвали бы за последний год, не будь у тебя за спиной нас, неинстинктивных? А? Инстинкты ей, видите ли, подсказывают… Кого из нас буквально позавчера в машину пьяное быдло затаскивало? А? А кто у нас четвертого дня в магазине за воровство был пойман? Чего ж тебе инстинкты не подсказали, что неоплаченные вещи с «пищалками» из магазина выносить опасно?
Ёлка покраснела. Ну что там врать, был грех. И вот как раз четвертого дня, прав ведь негодяй.
И ведь никому ж не докажешь, что она эти долбаные трусики воровать не собиралась! Она их правда случайно из магазина вытащила. И ведь все это понимают, но ржут над ней до сих пор…
Страшный позор настиг ее в воротах. Звуки раздались одновременно — мерзкий, невыносимый визг противокражной системы и дружный гомерический ржач телохранителей, двух продавщиц и охранника магазина. Ржач был такой силы, что даже поставленная против воров электроника подзаткнулась.
Когда Элка разобралась, в чем, собственно, дело, она чуть не погибла от стыда.
Трусики.
Идиотские, розовенькие, в стразиках трусики. Скорее всего Ёлка их сама смахнула с крючка в примерочной, пока крутилась и примерялась. Эти самые, бабай их дери, трусики, на этой самой, бабай ее дери, вешалочке, аккуратненько упали, и в падении зацепились за ремень Элкиных джинсов своим, бабай его дери, гламурным вешалочным крючком. В расправленном виде. С кучей развернутых бирочек и ценников на серебристой веревочке. Прям по центру спины. Крючком. В развернутом виде. Со стразиками. И так висели. И раскачивались в такт Элкиным поповиляниям — блестя и размахивая бирками.