Их впихнули в колонну таких же, как и они, военнопленных и куда-то погнали. Как потом выяснилось, на железнодорожную станцию Друя в Белоруссии. Там всех поместили в концлагерь, который пленные строили для себя сами. На голом месте оградили территорию колючей проволокой, которую немцы в огромных количествах возили с собой, поставили вышки для охраны.
Первые три-четыре дня пленными никто не интересовался. И не кормил. Между собой в лагере никто не общался. Задавать вопросы о том, как попал в плен, из какой части, откуда родом, в каком звании, было не только не принято, но и опасно. За такое могли и прибить, сочтя стукачом-провокатором. Все были заняты только поиском еды. Ели все, что могло бы сгодиться в пищу.
Через несколько дней, видимо, посчитав, что люди достаточно сломлены голодом и своим унизительным, безысходным положением, «в загон» неожиданно явилось несколько чинов. Всех пленных выстроили в шеренги. Толстый немец в мундире грязно-серого цвета и до блеска начищенных сапогах взобрался на открытую платформу грузовика и заговорил.
– Немецкое командование, – вещал он через рупор на ломаном русском языке, – предлагать вам работа. Вы есть ненужный элемент для ваша страна, которая очень скоро станет капитулировать. Если кто-то хочет выжить и стать подданный Великий Германия, он должен много и хорошо трудиться. Тех, кто станет отказываться работать и саботировать, ждет страшный смерть. Наше командование уметь хорошо заботиться о верный подданный. Все, кто пожелать работать, будет переведен в удобный барак, ему оказать медицинская помощь. Он будет получать еда, сигареты, новая одежда и ходить мыться. Он сможет жить. Остальные будут умирать…
Посчитав, очевидно, что на этом агитационное мероприятие можно закончить, толстяк, очень довольный собою, слез с платформы и неторопливо зашагал к группе офицеров, с высокомерными лицами куривших неподалеку.
Пленные хмуро молчали, стоя в шеренгах и переминаясь с ноги на ногу.
– Ваня, – тихо проговорил Бузько и дернул Болдырева за рукав замызганной гимнастерки, – а ведь это шанс…
– Какой еще шанс? – глухим, равнодушным голосом переспросил будущий генерал КГБ.
– Бежать, Ваня, шанс…
Болдырев уставился на однокашника тусклыми глазами.
– С ума сошел, Макар? – все тем же безжизненным голосом поинтересовался он и вдруг замолк. Во взгляде промелькнула пока смутная надежда.
– Ты полагаешь… – Болдырев недоговорил.
– Уверен, – твердо ответил Бузько. – Только надо кого-то еще с собой взять. Одни мы не справимся… У тебя же…
И Макар выразительно посмотрел на ногу друга, кое-как перевязанную грязными окровавленными тряпками.