Полуинтеллигент, с той тяжелой и грубой хитростью, которая тем меньше замечается, чем человек кажется проще, он отрекомендовался как «эсер-максималист», после революции вернувшийся из ссылки и вступивший добровольно в армию. Когда зашел разговор об общем положении, «максималист» выразил возмущение, что народ так покорно принял «немецкое иго».
Слушатели насторожились: «Так что же делать?»
«Максималист» многозначительно помолчал и как будто неохотно процедил, что здесь не время и не место для серьезных разговоров, а если мы хотим, то не сразу всем скопом, а по одному, по два можем прийти послезавтра к нему в казарму часам к пяти пополудни, сказать дневальному «вещее» слово (если не изменяет память — «Ангара») и попросить провести к командиру. Тогда-де и поговорим по-настоящему.
Не говоря уже о том, что сходившихся поодиночке или парами разными коридорами — дневальный, услышав «вещее слово», вводил пришедших в здание и у лестницы на второй этаж уже со своим «вещим словом» («Омуль») передавал нас новому дневальному, и тот с лицом неподвижным, как маска, наверху с новым паролем («Панты») поручал гостей третьему, уже доводившему до дверей комнаты, в которой ждал командир. Вся установка действовала, как хорошо выверенные часы, и глубоко впечатляла кандидатов «сопроявления».
Когда все собрались, «эсер-максималист» произнес краткую речь, в которой указал готовой к жертвам молодежи, что в таком деле надо руководиться не настроением, а рассудком, и предложил каждому по очереди высказаться на тему — что именно и как именно надо делать.
Из всех героических предложений на всю жизнь запомнилось ставшее впоследствии у нас нарицательным для всякой глупости предложение: с задней площадки поезда, когда последний вагон уже перейдет на другой берег, бросить на мост мощную бомбу. Остальные, кроме мостов, предлагали взрывать немецкие склады, обозы и даже казармы. Беспощадно раскритиковав «заднюю площадку», «максималист», в общем, с предложенными объектами нашего воздействия, в основном, согласился. По его мнению, нам нужны будут не бомбы, а пироксилиновые шашки: и действенней, и меньше опасности для исполнителей. Открыв ящик стола, он достал некий предмет кубической формы и провозгласил: «Вот это пироксилиновая шашка!»
Все спешно придвинулись к столу, чтобы получше посмотреть.
«А это Бикфордов шнур!»
Заговорщики тесной кучей рассматривали и Бикфордов шнур.
«Вы вкладываете шнур в специальное отверстие в шашке… (все на всякий случай спешно отодвинулись подальше)…и поджигаете его. Чем больше длина шнура — тем, естественно, дольше ждать взрыва. Каждый раз надо точно рассчитывать время» (все, словно петух на меловую черту, проведенную по его клюву, как зачарованные смотрели на шнур, довольно короткий, кстати).