Остановились около штаба бригады. Подошли Ланге со Стемсоном. Они сели, тихо разговаривая. Ланге всё ещё держал на сердце руку, лицо его было болезненно бледным.
Стемсон без умолку болтал. Ланге думал о своём, не слушая соотечественника.
— Помолчите, Стемсон! У меня без вас голова болит, — оборвал его Ланге.
Матросы принесли спасённым телогрейки, брюки, бельё. Не стали переодеваться только Ланге и Стемсон, но от предложенных телогреек и шапок ни тот, ни другой не отказались.
Раненому негру телогрейку и брюки дал «по знакомству» Чистяков, иначе бы ему не подобрать по себе. Другому принёс Борисов.
— Бери! В коленках не жмёт? — пошутил он.
— Ноу, — качал головой улыбающийся негр, поняв, о чём идёт речь.
Матросы из фляг наливали в кружки водку, предлагая выпить. Ломов вдруг заговорил с американцами на английском языке, и разведчики засыпали его вопросами. Просили узнать, как живётся в Америке, сколько американцы получают хлеба по карточкам, что говорят о наступлении Красной армии, почему плохо воюют союзники.
— Расскажите им, как жили мы до войны, — просил один.
— О трудовом фронте, тыловиках наших, как они для фронта… просили другие.
И Ломов рассказывал.
Хитро улыбаясь, Ланге громко обратился к Ломову:
— Вы хотите сказать, у вас лучше живётся?
— Конечно!
— О-о! Вот как?! — Ланге, помолчав, добавил: — Помогаем-то всё-таки мы вам, — он будто от солнца прищурил глаза, вопросительно смотря на Ломова.
— Чем? — спросил лейтенант.
— Странно.
— Вот именно странно. По-вашему, продать — значит помочь?
Ланге, сдвинув брови, прокашлялся. Матросы и офицеры плотнее встали около говоривших, настороженно слушали. Спасённая команда стояла в стороне, выжимала мокрую одежду.
Стемсон, молчавший с тех пор как одёрнул его Ланге, вдруг заговорил:
— Вы обижаете нас, господин лейтенант. Американцы искренне помогают русским. Есть хорошая пословица: «Дружба — дружбой, а долларам счёт».
— Это и есть, по-вашему, искренняя помощь друзьям? — Ломов усмехнулся, хотел ещё что-то сказать, но не успел. Подошёл Антушенко, за ним — врач. Санитары принесли носилки.
Раненым сделали перевязку. Ломов не спеша пошёл к своей землянке, но, услышав слабый протяжный окрик: «Сережа-а-а!» — остановился. Его звала Ира Вахрушева, стоявшая в стороне и слышавшая весь разговор. Ломов быстро подошёл к ней. Они сбежали с бугра и пошли по дороге.
— Ты знаешь английский язык? — с удивлением спросила девушка.
— Немного… лучше знаю немецкий, — ответил Ломов и, сорвав мокрый куст голубики с крупными ягодами, дал его Ире.
Неторопливо они пошли дальше.