Весть о смене частей на переднем крае Муста-Тунтури быстро облетела все землянки бригады.
Четвёртый год стояли части на Рыбачьем. Подразделения менялись боевыми участками весной и осенью. Одни уходили с Муста-Тунтури, другие заступали на их место после отдыха в глубине полуострова.
С хребта немцы простреливали пулемётным огнём весь первый боевой участок, но связь с передовой не прекращалась. От камня к камню под огнём спешили связные, подносчики боеприпасов и продуктов, почтальоны подразделений, штабные работники, политотдельцы. Они шли на глазах у немцев, появлялись, исчезали. Вокруг рикошетили пули, выли мины, с визгом свистели осколки, а они двигались по «перешейку смерти», устремляясь к чёрному хребту, к мёртвому пространству.
…Ночью части бригады свернули свое хозяйство, готовясь к маршу. Задолго до рассвета навстречу друг другу потянулись колонны пехоты, повозок, автомашин. Тихо, бесшумно подходили всё ближе к переднему краю части бригады морской пехоты.
Забыв о предосторожности, с шумом шли с передовой сменившиеся подразделения. Они уходили на второй боевой участок, в тыл. Кончилась для них напряжённая обстановка боевой готовности, — идут на отдых. А какой там отдых? Опять занятия, учебные стрельбы, марши.
— Да, на передовой спокойнее, — соглашались матросы и всё шли, шли в тылы дальше от Муста-Тунтури.
К исходу четвёртого сентября было доложено командующему о полной передислокации частей бригады.
Рота разведки группами разошлась по опорным пунктам передовой.
Ломов с двенадцатью матросами взвода находился на правом фланге. Ему было приказано разведать оборону немцев и доложить о возможности захвата «языка». В белых маскировочных халатах и наброшенных на плечи плащ-палатках разведчики перевалили за гребень хребта и залегли в камнях около высокого проволочного заграждения. В десяти-пятнадцати метрах проходили немецкие траншеи, огневые точки. Оттуда доносились обрывки гортанной речи, стук о гранит кованых егерских ботинок.
На несколько минут местами редел туман, и снова всё заволакивалось непроглядной бело-голубой пеленой. Но и за эти короткие минуты разведчики успевали засечь огневые точки противника, ходы сообщения.
Ломова удивило заметное движение в дальних траншеях, тогда как на первой линии, около проволочного заграждения, было тихо, сохранился нетронутым снег. На бруствере окопа лежало несколько касок, некоторые висели на кольях.
С первым снегом немцы заново минировали весь передний край. Наступившая оттепель демаскировала их минные поля и проходы в них. Чёрные мины так и остались лежать, будто открыто предупреждая: «Не трогать — смертельно!»