У Люси пересохло во рту. Она не могла говорить.
Йестин встал перед ними на колени, его побелевшее лицо переполняли эмоции. Он взял ее мягкую влажную руку в свою невредимую руку — Люси заметила черные полумесяцы крови у него под ногтями — и прижал ее пальцы ко лбу.
— Тэргэйр ингхин[2], — сказал он, задыхаясь от волнения.
Люси закусила губу.
— Гм.
Слова Йестина многократным эхом отразились от скал, были подхвачены и повторно произнесены несколькими людьми — хранителями — стоящими рядом. В ожидании. Чего они ждали? Она узнала Гриффа, который улыбнулся ей со сдержанной гордостью, и высокого человека со светлыми волосами с проседью, который называл ее племенной кобылой Конна.
Она задрала подбородок. Он посмотрел на нее в ответ. Его глаза были золотистыми, как у Йестина. Странная мимолетная улыбка коснулась его губ прежде, чем он склонил голову.
Она сжала пальцы в мохнатой шерсти Мэдэдха.
Грифф выступил вперед. Он не преклонял коленей, как Йестин. Но он поклонился и также поднял ее руку, коснувшись пальцами своего лба.
— Тэргэйр ингхин.
— Только не начинайте опять, — умоляюще сказала Люси.
— Он делает тебе честь, — раздался голос Конна позади нее.
Она повернула голову, чтобы посмотреть на него.
— Почему? Что они говорят? Что это означает?
— Ты — дочь Атаргатис.
— И что? — спросила Люси, сбитая с толку. — Мы это и раньше знали.
— Обещанная дочь, — серьезно объяснил ей Конн. — Тэргэйр ингхин. Та, которой предсказано изменить равновесие сил и спасти наш народ.
Люси натянула плотно облегающее бирюзовое платье. Ей не понравилось, как Конн смотрел на нее — не как на женщину, с которой он хотел бы спать, а как на загадку, которую он так до конца и не разгадал.
Он растянулся на роскошном кресле, похожем на трон, по другую сторону от камина в их спальне, наблюдая за ней из-под густых черных ресниц.
До того как живущие в замке люди засуетились вокруг нее с горячей водой, полотенцами и чаем, Конн куда-то исчез. Они обращались к ней «леди» и «тэргэйр ингхин», но она не знала никого из них. Кера казалась потрясенной, а Рот — подавленным. Никто из прислуживающих Люси людей не подбадривал ее, как, возможно, сделал бы Конн, не дразнил ее, как Йестин, и не отвечал на ее вопросы, как Грифф.
Она поняла, почему Конн испытывал потребность скрывать свои чувства в присутствии хранителей. Поняла и возмутилась этому.
Теперь, когда Конн наконец был здесь, она чувствовала себя еще одним пунктом в «Списке его текущих дел».
Небо за окнами башни пылало розовым и оранжевым, яркое, как песчаные розы на пути домой.