– Если захотите умыться – ванна в вашем распоряжении, – сказала Липа, гася свет.
Галя пробурчала в ответ что-то, но Липа не разобрала.
– Ты вообще как – долго думала, перед тем как ее у себя оставить? – порыкивала в трубке лучшая подруга Кузя. – А вдруг она тебя посреди ночи подушкой придушит, а потом квартиру обнесет и скроется в неизвестном направлении? А?!
– Да вроде не похоже, – неуверенно сказала Липа. – Три часа уже дрыхнет – ни звука… Не представляю, что с этим существом делать… Я так умоталась за полчаса этой душеспасительной беседы – представляешь? – тарелку макарон с сыром своротила и опять есть хочу.
– Во-во… Ты хоть мобильник на ночь не выключай и рядом с собой положи. Я тебе с ранья позвоню…
Кузя еще что-то поворчала и положила трубку. Перед тем как залечь у себя в гостиной, Липа тихонько приоткрыла дверь большей комнаты и прислушалась – временное украшение ее дома, кажется, крепко спало, чуть всхлипывая во сне.
«Вряд ли оно пойдет на прямое и быстрое убийство, – обреченно подумала Липа. – Так легко я на этот раз не отделаюсь».
Верная подруга Кузя позвонила в самом начале восьмого – наверное, как только встала сама.
– Ты жива?
– Ну да… Дрыхла как здоровый человек с чистой совестью.
– А что сегодня делать намерена?
– Ну, выясню, что этому сокровищу от жизни надо. Интересно все-таки.
– Я тебе сама сказать могу – что и всем: кров, хлеб и любовь.
– Мм… Ты уж как припечатаешь, так припечатаешь. Ладно, я встаю.
– Позвони через часик. А то я нервничаю.
Липа прислушалась – в ее личном антикризисном центре было тихо. Единственная постоялица, кажется, не вставала. Липа полежала еще десять минут и пошла умываться.
Галя, растрепанная и в куртке, появилась в кухне в половине десятого. Она остановилась на пороге, вопросительно глядя на Липу – а ты что здесь делаешь, дорогая?
– Доброе утро, Галя, – сказала Липа. – Как спалось?
– Это был сон, похожий на смерть, – произнесла Галя, покачивая встрепанной русой головой – свой вдовий платок она все-таки где-то оставила. – Жаль, что он закончился.
– Ну, это уж от вас никак не уйдет, – не желая подыгрывать похоронному маршу, бодренько сказала Липа. – Поддержать жизненные силы завтраком не желаете?
Галя слегка дернула плечиком – зачем? Все тщета!.. Но к столу присела.
– Может, вы все-таки снимете верхнюю одежду и умоетесь? А то как-то это все нецивилизованно, согласитесь… А?
Гостья подняла на Липу укоризненные, полные боли глаза:
– Вот почему, почему никто не хочет любить меня такой, какова я есть? Почему меня все время подвергают душевным истязаниям? Что плохого я сделала?