– Вот мы и хотим, чтобы вы сделали о нем большую статью, так сказать, предъюбилейную – такую хорошую, обстоятельную, добрую, отразили славный путь заслуженного работника милиции… Вы как?
– Да ради бога! – всплеснула руками Липа. – Моя б воля, я бы только такие материалы и делала! Но в обычные издания их не особенно берут – им чем кровавее, тем лучше… Страшно подумать, что будут думать о нашем времени через сто лет, если судить по нашим газетам.
– Да-да, это вы очень точно подметили!.. Да, вот еще один вопрос – каждый труд должен быть оплачен… Сколько мы вам будем должны?
– Ох, нисколько! – замахала руками Липа. – Во-первых, мне заплатят гонорар в вашем ведомственном журнале, а во-вторых, уже спасибо за то, что вы меня защищаете, и мне лично это ничего не стоит.
Седой насупился, но ничего не сказал.
Потом Липа еще три часа моталась по райотделу с диктофоном, интервьюируя подчиненных будущего юбиляра, ждала, когда ей выдадут «для сведения» его послужной список, и под конец, уже усталая и голодная, попудрив в туалете нос, зашла в кабинет к Гуслярову.
– Ох, а вы еще здесь, Олимпиада Иннокентьевна? – удивился тот.
– А как же! Настоящая работа быстро не делается.
– Не сложно вам… это? Не обижаетесь, что…
– …Вы меня так вашему начальству продали? – подцепила его Липа. – Нет, все нормально. Через пару дней готово будет, и я забегу.
День был пасмурный, и Липа подошла к своему подъезду уже в густо-синих сумерках, когда под ногами аппетитно потрескивала ледяная корочка замерзших лужиц.
– Ох, Олимпиада! Ну где ж вы ходите! – огласил подъезд скорбный гундивый вопль. – Я вас уже два часа дожидаюсь!
С подоконника окна лестничной клетки соскочила Алла. Тут же стояли две объемистые сумки.
– А… разве мы с вами точно договаривались на сегодня? – зашаталась от голода и усталости Липа. – Вы бы позвонили сначала, предупредили… Я на задании была.
– Я подумала, вы будете меня ждать. – Алла подхватила сумки и пошла за Липой.
– А у меня наметилась срочная работа, которую я и делала весь день.
Липа отперла квартиру и пропустила Аллу.
– А я могу как-то поучаствовать? Я так…
– Ох, Алла, дайте мне в себя прийти, а? Я там почти с самого утра была, и ничем, кроме растворимого кофе, меня не попотчевали.
– Да, я понимаю, но я ведь тоже…
Что там эта Алла «тоже», Липа не дослушала, направившись в санузел смыть упревший макияж и переодеться, а потом на кухню – срочно варить дежурные макароны.
Они с Аллой доедали любимые Липины лимонные цукаты, когда позвонила Гликерия и попросила ее принять.
– Сейчас еще одна наша подруга подойдет, – сообщила Липа Алле, довольно угрюмо созерцавшей пустую чашку.