Честно сказать, Марк испытал огромное облегчение, когда понял, что Насте не стать богатой наследницей. То есть, с одной стороны, он, конечно, жалел об упущенных возможностях, но… теперь у них были все шансы стать нормальной семьей – без лишних денег, которые могли бы встать между ним и Ланой, без сумасшедших планов. Пожалуй, так оно лучше. Вернутся домой, летом поедут в отпуск, как все люди… На жизнь и образование Насти они всегда заработают, а богатство… как говорится, не в деньгах счастье. «В Москву, домой», – думал Марк, едва не подпрыгивая от нетерпения.
Они все же задержались. Настя твердо сказала, что хочет проводить деда в последний путь. Она так и выразилась – «в последний путь». Марк вздернул брови, но не нашелся что возразить. Кроме того, с разрешения полиции на местном же кладбище похоронили Вадима.. Они сочли своим долгом проследить, чтобы все было сделано должным образом, пришли на могилу, бросили по горсти земли… Но, испытывая естественную жалость, горя они не почувствовали. Другое дело – похороны князя. И Лана и Марк были поражены тем, как глубоко переживает Настя. Девочка вела себя так, словно потеряла человека, которого давно и хорошо знала. Утром она устроила матери форменный скандал, выяснив, что в их совместном гардеробе нет ни единой черной вещи. Марк попытался вмешаться, но позорно бежал, провожаемый фразами типа:
– Не лезь! Не твое дело! Иди лучше магазин поищи! Вечно эти мужики навязываются!
На шум прибежала хозяйка и, каким-то неведомым способом выяснив, в чем проблема, притащила Лане черную кружевную шаль, очень красивую. Насте она выдала черный крепдешиновый платок. Девочка, очарованная кружевом, пыталась совершить обмен, но тут уже упрямство проявила сеньора Леони. Она вернула шаль на плечи Ланы и погрозила Насте пальцем. Та кивнула, и ссора была забыта. Надо сказать, сеньора Леони, хозяйка комнат, в которых они жили, и сеньора Чиарелли – владелица кафе и магазинчика – всячески опекали Настю. Они явно пытались ее откормить, время от времени щупали тонкие руки девочки и неодобрительно качали головами.
– Я чувствую себя поросенком, которого собираются забить к Рождеству, – жаловалась Настя, уплетая порцию спагетти, на которую Лана взирала с ужасом.
Готовила сеньора Чиарелли божественно, тут спорить было невозможно. Все время, не занятое едой, Настя занималась рисованием. Она рисовала деревушку, любимый фикус сеньоры Леони, виллу князя, которую хорошо было видно с дороги, горы, закат и восход солнца. Ну, с закатом было просто, а вот ради восхода девочка поставила будильник на мобильном телефоне, который разбудил всех, кроме самой Насти. Маме пришлось расталкивать соню, чтобы она успела добежать с альбомом до старой конюшни на краю деревни, с крыши которой открывался прекрасный вид. А поскольку Марк по-прежнему не чувствовал себя в безопасности в этом мирном селении и его буквально преследовало воспоминание о запахе гари и мрачном взгляде Николо, он по большей части везде ходил за Настей, боялся отпустить девочку одну. Так что ему тоже пришлось встречать восход на крыше старой конюшни.