У мистера Хейфеца курьезная ссылка на меня в связи с тем, что я упомянул существовавший после реформ Мэйдзи лозунг: «сильная армия, богатая страна». Идея в том, что до второй мировой войны Япония богатела за счет военной силы и экспансии, а после войны и без сильной армии Япония умудрилась стать второй экономической державой мира. Курьезность заключается в том, что автор, только что отрицавший первичность экономических факторов, сам же с одобрением оценивает экономическую политику Японии, освобожденной от военного «аспекта». И в этом нет ничего удивительного. В принципе, если государство в состоянии добиваться экономических целей экономическими средствами, то ему и не нужна военная сила. Военные средства, между прочим, так же как и политические, пропагандистские и т. д. — это вспомогательные средства. Они нужны тогда, когда вы не в состоянии обеспечить свои экономические интересы экономическими же способами. После Второй мировой войны японцы оказались значительно хитрее, умнее: путем весьма изощренных экономических способов они стали успешно добиваться своих экономических целей. Зачем же им военные средства? Кстати, зачем — не зачем, а современную армию они, тем не менее, содержат. Так, на всякий случай. Но упор делают на экономику. И в целях, и в средствах. Где здесь религия? Или идеология?
И, кстати, о народах. С этим словом надо обращаться очень осторожно. Мы, например, привыкли к фразе: «Советский народ победил фашизм». В то же время для нас прозвучало бы дико, если бы мы сказали, что германский народ напал на Францию, другие страны Европы, а затем на Советский Союз. Или французский народ безропотно капитулировал перед немецким народом. Также вряд ли кто скажет, что американский народ напал на народ Ирака. Поэтому прежде чем обращаться к «народам», надо много раз подумать о контексте. В том контексте, в котором Хейфец употребил это слово в связи с Марксом, оно неуместно.
Хейфец + Безансон против «советского прошлого»
Итак, я подхожу к главному — к советскому прошлому, которое у меня выглядит «сверхсоблазнительным», а у господина Хейфеца, понятно, «сверхпротивным» (гадким).
Сразу же обращаю внимание на то, как подаются приведенные мною цифры об экономическом развитии СССР. Писатель Хейфец «забывает» указать, что цифры эти почерпнуты из американо-английских справочников и работ авторов, на которых я ссылался. Я сознательно почти не использовал советскую статистику, т. к. заранее знал, что ее назовут лживой. Поэтому я использовал статистику западных источников, в том числе ЦРУ (которое специально пересчитывало советские данные), а также международных организаций, чтобы не быть обвиненным в предвзятости. Кроме того, я использовал статистический материал одного из русских экономистов, который опять же специально пересчитал и пересмотрел официальные данные Госкомстата СССР уже после антисоветского переворота в 1991 г. То есть об экономических успехах СССР говорил не я, а «они» (Запад). Но г. Хейфец верит не всему Западу, он как бы мимоходом оговаривается, что он не верит «объективным» англо-американским ученым, но почему-то верит «глубокому советологу Запада — французу Алену Безансону». Не берусь утверждать однозначно (пока очень плохо знаю Францию), но из того, что я читал нем и кое-что из «него», этого француза можно обозначить как одного из отъявленных антисоветчиков, по своей ненависти и интеллектуальному уровню соответствующего англо-американцу Роберту Конквисту, журналисту, совершенно помешанному на антикоммунизме. Даже честный советолог покойный Мартин Малия, написавший фундаментальный труд о России, с которой можно хотя бы полемизировать на научной основе, и тот отмежевался от интерпретаций Безансоном своих взглядов насчет советской России. Но Хейфецу Безансон мил: похоже, что в подходе к «советскому прошлому» сказалось родство душ.