Я кивнул и приложился к кружке.
– Маленький магазинчик, маленькая женушка. Можешь себе представить?
– Вообще-то, нет, – пожал я плечами. – Но ты передай ему, что я про него спрашивал, ладно?
– Ясное дело. У него на стене все еще висит твоя статья. Та самая – «Честь и хвала».
Я вздохнул:
– Всего-то три года, а?
– А кажется, что сто лет прошло, – сказал он и поднял кружку. – За это и выпьем: за былые времена.
Мы чокнулись и выпили залпом.
– Я угощаю, – сказал я и пошел к стойке.
Пока нам наливали, я стоял и наблюдал за ним, смотрел, как он сидит, теребит свою бороду, стряхивает пылинки с брюк, берет свою пустую кружку, снова ставит ее на стол.
Я принес напитки к столу и снова сел.
– Ну ладно, – сказал он. – Хватит плавать по волнам нашей, бля, памяти. Расскажи лучше, чем ты сейчас занимаешься?
– Потрошителем, – ответил я.
Он помолчал, потом сказал:
– А, ну да, конечно.
Мы сидели молча, слушая шум бара: звон стаканов, грохот стульев, музыку, разговоры, треск кассового аппарата.
Наконец я сказал:
– Кстати, а я ведь тебе именно поэтому и позвонил.
– Да?
– Да, по поводу Потрошителя.
– А что с ним, с падлой?
Я протянул ему полиэтиленовый пакет.
– Билл Хадден получил это по почте сегодня утром.
Он взял пакет и заглянул внутрь.
Я молчал.
Он посмотрел на меня.
Я посмотрел на него.
– Пойдем, пройдемся, – сказал он.
Я вышел за ним в темноту рынка, в тень лотков. Вечерний ветер носил по воздуху мусор и вонь.
Крейвен остановился у одного из прилавков в глубине рынка и вытащил из мешка журнал.
– Там страница помечена, – сказал я.
Он стал листать.
Я ждал —
Сердце заходилось, ребра ныли.
– Кто в курсе? – спросил он, стоя ко мне спиной.
– Только я и Билл Хадден.
– Ты знаешь, кто это?
Я кивнул.
Он повернулся ко мне, держа в руке раскрытый журнал. Его почерневшее лицо растворилось в тени навеса.
– Это Клер Стрэчен, – сказал я.
– Ты знаешь, кто это послал?
– Нет.
– Записки не было?
– Нет. Только вот это.
– Но страница уже была помечена?
– Да.
– Конверт у тебя?
– У Хаддена.
– Ты не помнишь, откуда и когда он был отправлен?
Я сглотнул и сказал:
– Два дня назад из Престона.
– Из Престона?
Я кивнул и сказал:
– Это ведь он, да?
Его глаза хлестнули по моему лицу.
– Кто?
– Потрошитель.
Где-то там, глубоко в недрах его бороды, на какое-то мгновение мелькнула улыбка.
Потом он тихо спросил:
– Джек, зачем ты позвонил мне? Почему не обратился прямо к Джорджу?
– Ну, ты же работаешь в Отделе по борьбе с проституцией. Это твоя стихия.
Он сделал шаг вперед из-под навеса и положил руку мне на плечо.
– Ты молодец, Джек. Правильно сделал, что показал это мне.