Мне кажется, что у меня вот-вот взорвется сердце.
Я жду, когда Эллис войдет в дом номер пять, затем открываю дверь и поднимаюсь по лестнице.
В доме тихо и воняет куревом и наркотиками.
Я останавливаюсь на лестничной площадке второго этажа и тихо стучу в ее дверь.
Она открывает, ее темные волосы и кожа мокры от пота, она выглядит так, будто только что трахалась, и трахалась по-честному.
Ночи, наполненные снами о ней.
– Ко мне нельзя. Я работаю.
– Произошел новый случай.
– Ну и что?
– Тебе нельзя здесь оставаться.
– Может, я тогда к тебе перееду, а?
– Ну пожалуйста, – шепчу я.
– Ты ведь хочешь спасти мою честь, правда, господин полицейский?
– Я серьезно.
– Я тоже. Мне нужны деньги.
Я достаю купюры, мну их, пихаю ей в лицо.
– Вот так, да?
– Да, вот так, – киваю я.
– А как насчет колечка, а, Принц Бобби?
Я вздыхаю и открываю рот, чтобы что-то сказать.
– Такого, которое ты своей жене подарил?
Я смотрю себе под ноги, на ковер, на глупый узор из птиц и цветов.
Я поднимаю глаза. Дженис дает мне пощечину.
– Убирайся.
– Раскалывайся, мать твою!
– Отстань от меня!
Эллис толкает ее голову назад, она стукается о стенку.
– От…бись!
– Не валяй горбатого, Карен, – говорю я. – Просто скажи нам, где он, и мы пойдем.
– Да не знаю я, мать вашу.
Она плачет, и я ей верю.
Мы работаем уже больше шести часов. Младший следователь Майкл Эллис не способен узнать правду, даже если она сама подойдет к нему и ударит его по морде. Поэтому он подходит к Карен Бернс, белой, двадцати трех лет, матери двоих детей, имеющей судимости за проституцию, страдающей от наркозависимости, и бьет ее по лицу.
– Полегче, Майк, полегче, – говорю я сквозь зубы.
Она сползает по обоям, рыдая и трясясь от злости.
Эллис теребит свои яйца. Ему скучно, он обломался и чувствует прилив похоти; я знаю, что он хочет стянуть с нее трусы и отделать как следует.
– Перерыв, Майк? – говорю я.
Он шмыгает носом, закатывает глаза и направляется прочь по коридору.
Окно открыто, играет радио. Жаркое майское воскресенье, обычно в такое время слушают чертова Боба Марли, но сегодня Джимми Савайл[2] крутит «юбилейные» хиты последних двадцати пяти лет. Каждая сволочь прячет свои заначки под кроватью, ждет, пока не прекратится вой сирен, пока не закончится все это.
Карен закуривает и поднимает глаза.
– Ты знаешь Стива Бартона? – спрашиваю я.
– К сожалению, да.
– Но ты понятия не имеешь, где он может сейчас быть?
– Если у него есть хоть капля мозгов, то он уже давно нарисовал ноги.
– А у него есть хоть капля мозгов?
– Капля есть.
– А куда он мог свалить?
– В Лондон. В Бристоль. Понятия не имею, блин.