Прохоровское поле (Возовиков, Крохмалюк) - страница 3

Прапорщик Волощук торжествующе поднял палец.

– Слыхали, пушкари? А я что твержу вам с утра до вечера!

Полковник понятливо улыбнулся.

– Однако мы отстали, пойдемте со всеми вместе на поле…

Вслед за ветераном артиллеристы приблизились к самому краю золотившихся хлебов. Наверное, оттого, что небо было пронзительно-синим, с редкими белоснежными облаками, казалось, хлебное поле излучает горячий золотистый свет. Волнами набегал ветерок, и тогда налитые колосья, тихо шелестя, кланялись пожилым людям, молча и недвижно стоящим с непокрытыми головами впереди молодых спутников. Глаза полковника словно бы с недоверием оглядывали июльский простор, что-то искали в нем и не находили.

– Неужто это то самое Прохоровское поле? – спросил он негромко.

– А тогда оно тоже было засеяно? – так же тихо спросил сержант Клыков.

– Засеяно?… – Полковник, словно очнувшись, глянул на сержанта. – Да, сынок, было засеяно… Только не одним зерном. И не одними колосьями оно тогда прорастало…

На огромном пространстве – серая пелена, застлавшая горизонт. Тучи пыли, взметенной разрывами бомб и снарядов, тысячами гусениц и колес; тучи дыма, чада и копоти от работающих моторов, от горящих танков, самолетов и автомобилей; в полдень – мглистые, грозные сумерки, в полночь – кровавые сполохи на тучах от горящих селений. И гул – грозовой, давящий душу гул, не смолкающий ни ночью, ни днем… Таким оно запомнилось ему на всю жизнь, Прохоровское поле…

Полковник наклонился, взял горсть земли – её запах помнился ему с того времени, когда, контуженный и оглушенный, падал в черную бездну и земля обняла его, прикрыла собой от рваной стали, хлеставшей по артиллерийской позиции. Это длилось, может быть, минуту, может быть, пять или одно мгновение – до конца очередного авиационного налета. Горячий, терпкий запах земли был первым ощущением, когда пришел в себя и, напрягая силы, встал во весь рост над краем огромной воронки с единственной мыслью: цела ли его пушка, последняя на батарее?

Сейчас земля пахла тоже терпко и горячо, но то был мирный, с детства знакомый запах родной степи. Полковник растер сухой чернозем, и пальцы его ощутили зазубренный кусочек железа. Он взял другую горсть земли, и снова в ней нашелся осколок. Взял третью – в ней оказалась потемневшая от времени винтовочная пуля.

Тогда солдаты, а с ними и приехавшие фронтовики стали растирать в ладонях землю, и почти каждый находил в ней ржавый металл войны.

Да, это было оно – Прохоровское поле.

Кто-то негромко спросил:

– Как же вы тут устояли? Железные, что ли, были? Или заговоренные.