Крестьяне Шушенского были земледельцами, многие имели скот.
Кроме того, они занимались охотой, рыболовством и разведением пчел…
Такой хозяин мог владеть 3–4 лошадьми и несколькими головами крупного рогатого скота, получать дополнительный доход от рыболовства…»
Одним словом, благополучное, красивое сибирское село, каких было по Сибири сотни, если не тысячи. На примере Сивкова мы видели, что села эти все разорены, обезлюдели, земля перестала рожать, истощена, испорчена химией. Жители разъехались, расползлись, а те, что уцелели, бедны, вялы, безынициативны, как пчелы в больном, погибающем улье.
А Шушенское? О, в Шушенское я каждому рекомендую поехать, пока не поздно. Я там был. Там оставили от села одну небольшую часть или, может быть, скомбинировали эту часть села из разных домов Шушенского по замыслу: три дома победнее, три дома середняцкие, два дома зажиточных крестьян, да одна усадьба богатого торговца.
Восстановлены сельская лавка, волостное управление и примыкающий к нему острог. Не то, чтобы тюрьма, но — каталажка. Поместить временно провинившегося человека, драчуна, пьяницу или неизвестного бродягу, беглого какого-нибудь.
Весь этот «комплекс» с широкой зеленой и чистой улицей обнесен забором из металлической сетки — заповедник. А вокруг — современная жизнь. Цементно-стеклянное строительство шестого, седьмого сорта. Кинотеатр «Искра», турбаза «Турист», «Библиотека», «Дом торговли» с пустыми прилавками, автовокзал, жилые унылые двухтрехэтажные коробки да еще безвкусно-помпезные Дом культуры, Дом Советов.
После всей современной мерзости, входя в заповедную зону, вы понимаете, что оказались в оазисе совершенно иной жизни, иной действительности. Вернее, не жизни, конечно, никакой жизни там нет, а есть только муляж. Но все же сохранен кусочек настоящего сибирского села, настоящей России, и если посетитель не совсем еще оболванен и умерщвлен пропагандой, то у него невольно зарождается в сердце боль, а в голове мысль: зачем же было уничтожать этот крепкий, здоровый, красивый мир России? И разве это не курьез, что этот уголок российской крестьянской действительности уцелел благодаря тому, что в этом уголке прожил три года, как сыр в масле катаясь, главный разрушитель России, всех ее укладов, всех ее традиций, всего ее образа жизни, всего ее внешнего облика.
Ну, сыр не сыр, в масле не в масле, но ему давали одного барана на месяц и восемь рублей денег. Корова тогда в Сибири стоила 5 рублей (для сравнения с ежемесячным бараном напомню, что рабочие в промышленных городах, даже сталевары и шахтеры, получают теперь по талонам на месяц 400 граммов колбасы. Мне запомнились эти четыреста граммов потому, что во время встречи рабочих с Горбачевым сталевар говорил: «Я же сталевар, я эти четыреста граммов за один раз съем, а вы мне их на месяц… А в Болгарии, слышал я, которая тоже около сорока лет шла по ленинскому пути, дают по талонам на месяц 400 граммов брынзы»). Так что целая овца, да еще 8 рублей (при цене 5 рублей за корову)… чем же это не сыр в масле? Да при полном изобилии продуктов в тогдашней России… Пельмени в Сибири мешками стояли на морозе, заготовленные на всю зиму. Русское масло (топленое, цвета чистого золота, про которое мы уж совсем забыли) стояло кадками. Сиговые рыбы хариус да ленок малосолили в чанах.