Осень была в разгаре. Пролетели полные незабываемого впечатления короткие дни бабьего лета. И вот косые лучи неяркого солнца посылают последний привет рано опустевшим полям. По ночам осень заботливо серебрит обильной росой окрестности, а на рассвете балки купаются в липких, промозглых туманах. Даже при легком дуновении ветра деревья торопливо сбрасывают свой багряный наряд. Октябрь по-хозяйски вступает в свои права.
Во второй половине дня младшего лейтенанта Дышинского срочно вызвали в разведотдел дивизии.
Он вернулся во взвод скоро. Подвернувшемуся под руку Канаеву, стоявшему в окружении разведчиков и рассказывавшему очередную свою байку, назвал фамилии тех, кто сегодня ночью пойдет с ним в поиск. Несмотря на озабоченность, во всем облике молодого командира взвода чувствовались воля, уверенность.
— Торопитесь, — напутствовал он, — времени в обрез. Через полчаса выходим. Обсудим все по дороге. Понял?
В поиск с Дышинским идут шестеро. Вечно неунывающий Канаев, под стать ему Вася Бутин, с копною огненно-рыжих волос, обрамляющих его добродушное крестьянское лицо. Белобрысый, неказистый с виду Володя Сидоркин, худощавый, слегка угловатый, лет девятнадцати паренек. Известие, что он идет в разведку, Володя принял как должное. Переминаясь с ноги на ногу и почесывая по привычке где-то за ухом, он невозмутимо произнес:
— А мы всегда готовы. Нам — что в поиск, что в турпоход на природу, с припасами продовольствия, конечно. Правда, в турпоход все-таки лучше, безопаснее.
Он, как истинный деревенский житель из Подмосковья, не любил торопливости, спешки. Сызмальства приучен к рассудительности, осмотрительности и деловитости.
— А вообще-то ты прав, — тут как тут поддержал его Канаев. — Сходи-ка на кухню, может, что повар и подкинет нам на дорожку.
— Смысл улавливаю, — под хохот окружающих отозвался невозмутимый Сидоркин и отправился на кухню.
— Самое главное, когда тушенку делить будете, обо мне не забудьте, — подал голос Иван Пратасюк, плотный, кряжистый, словоохотливый, с вечным ежиком торчащих из-под пилотки иссиня-черных цыганских волос, большой любитель поспать и заглянуть на дно бутылки. А засыпал Иван мгновенно и в любой обстановке, лишь бы его не беспокоили.
— А ты где разгуливаешь? — петухом наскочил Канаев на Серова, появившегося из-за угла соседнего дома, в небрежно наброшенной на плечи телогрейке. — В поиск собираемся, а тебя нет! Ты же — наша надежда! — переходя на шутливый тон, продолжал Канаев. — Немцев на расстоянии по запаху чуешь. Юра, скажи по совести, откуда у тебя такой собачий нюх?