Ощущение волшебного сна не покидало Глеба с того момента, как он попал в Китеж. Каждую минуту с замиранием сердца он ждал пробуждения и возвращения в серую безрадостную действительность, окружавшую его все последние годы. Но пробуждение так и не наступило.
Вместо этого из потаенных глубин прошлого всплыл в центре Светлояр-озера сказочный град... Он стоял в окружении собственного отражения от чистой озерной воды, и солнце золотило крыши его домов, его бревенчатые крепостные стены.
Люди двадцатого столетия не видели воочию даже малого черепка из этого града, лишь легенда о нем осталась в памяти народа, такая же светлая, как сам город...
Проплыли мимо огромные, в три человеческих роста, ворота, срубленные из дубовых, окованных железом бревен. Показались за ними стены, крепко сбитые из заостренных в верхней части кольев и облитые темной смолой, чтобы дерево не портила гниль.
Стены укреплял земляной вал, присыпанный с внутренней стороны широкой кольцевой насыпью, по которой неторопливо прохаживались дозорные, защищенные от случайной непогоды широким навесом из больших кусков древесной коры...
Едва лошади ступили на мощенные бревнами улицы, как звонкий перестук копыт возвестил любопытным горожанам об их прибытии.
Приподнялись низкие приторы калит, отворились резные ставни, улицы постепенно наполнялись любопытствующим народом.
Глеба поразила непринужденность русичей, с молоком матери впитавших чувство собственного достоинства. Горожане насмешничали не над гостем, к которому относились со странным почтением, а над сотником да над своими дружинниками. Те, впрочем, не особенно обижались и отшучивались в ответ так же беззлобно.
Удивительное ощущение единой общности, одной большой семьи, в которую входили все люди этого племени, отозвалось в Глебе непрошеной тоской - к нему это не имело никакого отношения. Собственный дом он добровольно согласился покинуть навсегда, а новый вряд ли найдешь на чужбине. Хоть и не чужбина это вовсе, всего лишь иное время. Но оказалось, тысячелетие, отделившее Китеж от современников Глеба, возвело между юношей и городом преграду посерьезней любых границ. И, соглашаясь со всеми условиями Аркадия Димитриевича, он просто не думал об этом, да и не верил, что такое возможно. Но вот он древний град перед ним - его везут по улицам легендарного Китежа...
Князь принял чужеземца прямо в трапезной, предварительно осведомившись, не слишком ли того мучает полученная от печенегов рана. И хотя в глубине души князь полагал, что маги вообще не способны испытывать боль, - все же это казалось невежливым тащить к столу раненного стрелой человека, - только уж слишком велико было княжеское нетерпение и любопытство.