- Знаю,- сказал Шеленберг.- Вы просто выполни
ли свой долг.- Он снова вдруг засмеялся.- Ну что ж,
сударь, спасенному полагается угостить своего спасите
ля.- Теперь уже он взял Аввакума под руку.- Видите
ли, я ненавижу все эти заведения на Авенида д'Эспана,
на бульваре Мохамеда. Слишком уж там шумно. Мне
кажется, человек там должен испытывать такое чувство,
будто он в кресле парикмахера. Стоит пошевельнуться,
и на щеке кровь. На тебя смотрят сотни глаз - даже
высморкаться нельзя как следует, Я предпочитаю ма
ленькие заведения, вроде того, что возле парка Мендубии в Медине. Там и скумбрию можно съесть, и голубя, что самим господом богом положено. А главное, там все просто - тебе не кладут на стол десять пар ножей и вилок, которыми обязательно надо пользоваться. А вы, мой спаситель, какого мнения на сей счет?
Аввакум ответил, что у него на сей счет нет особого мнения, поэтому он предпочитает довериться вкусу господина Шеленберга.
- Вы, наверное, давно в Танжере? - спросил он.
Профессор окинул его лукавым взглядом и покачал
головой. Аввакум не мог понять, почему он на него так смотрит и почему качает головой. Казалось, он хочет сказать: "Тебе ли не знать, любезный, как давно я в Танжере". Вот так так! И вообще его взгляд, отдельные его слова подчас казались странными и вызывали недоумение даже у видавшего виды Аввакума.
Они проехали под аркой Гранд Сокко, свернули влево на улицу Хазбах и оказались между Сокко Шикко и парком Мендубия. Пройдя во дворик тихого кабачка, приютившегося в укромном месте, они выбрали стол у большого старого кипариса. Напротив клубилась пышная зелень Мендубии; торчащие на склонах холма крепостные пушки были похожи на пальцы приподнятой гигантской ладони.
Шеленберг заказал вино и жареных голубей.
Некоторое время они молча пили вино; первым заговорил Шеленберг.
- Такое со мной случается, наверное, уже в десятый раз - на меня вдруг наезжает машина. И должен
признаться, мне это начинает надоедать, ей-богу! Вчера ночью кто-то подкрался к моей двери - я сразу почувствовал, что там кто-то притаился. Сейчас отопрет,
думаю, отмычкой дверь и - бах, бах! Или тесаком в
меня запустит издали, таким, у которого лезвие с двух
сторон. Подобные попытки предпринимались и в моем
родном городе, в Мюнхене - иду по улице, а они с
балкона - бух! Цветочный горшок разбился позади меня
на расстоянии полушага. Ужасно! Потому-то я и сказал вам, что мне все это начинает надоедать.
Было душно, однако у Аввакума по спине пробежали мурашки. То ли он сумасшедший, этот Шеленберг, то ли прикидывается сумасшедшим?