— Круто… наверное. И что?
— У нас старшаки рассказывали, что в подвале Керосинки стоит атомный реактор — на всякий пожарный случай. Я как-то сунулся в подвал — куда там, режимная зона! Послали меня куда подальше. Хорошо, не посадили. Потому что от этого реактора Метро-2 питается. Ну, про Метро-2 ты слышал, конечно? Ну, это… Д6! Слышал? — обратился он к брату Лали.
— Н-нет.
— Да все про него слышали. Мол, повезло москвичам, они там в секретное метро схоронились и жрут теперь одни каперсы с ананасами.
Артем помялся.
— Что хотел-то? — сжалился над ним Уберфюрер. — Ну, говори.
— А что такое «каперсы»?
* * *
Когда Артем предложил пройтись и кое-что обсудить, Иван кивнул: он ждал этого разговора.
Они прошли вдоль веревочных перил, огораживающих центральный остров, остановились. Фонарь над головой едва слышно потрескивал. Пахло озоном. Артем наклонился и подобрал рыбью кость. Задумчиво бросил в воду, подождал, пока вокруг места падения взбурлит вода от угриных тел, повернулся к Ивану.
— Оставь мою сестру в покое, — сказал Артем резко. — Слышишь, диггер?
— Слышу, — сказал Иван. Не драться же мне с ним? — Все хотел спросить. Почему ты меня терпеть не можешь? Из-за сестры только?
— Не только… — он помедлил. — Ты… ты похож на нашего отца.
Иван поднял брови. День ото дня все интереснее жить.
— Который полковник ракетных войск?
— Отец нас бросил, — сказал Артем с вызовом. — Что ему? Он ушел, а мы остались.
Все наши истории чем-то похожи, подумал Иван, глядя на этого угрюмого паренька. Только у меня, кажется, все наоборот. Это мы с матерью бросили отца. Мать утверждала, что это был лучший ее поступок в жизни. Но иногда по ночам, когда думала, что Иван не слышит, плакала. А он слышал… Тогда они жили на Проспекте Большевиков — который сейчас Оккервиль… Наверное, это любовь, решил Иван. Наверное.
— Как ее зовут? — спросил он неожиданно.
— Что? — Артем вдруг изменился в лице. — Кого зовут?
— Ты знаешь, — сказал Иван. — Ведьму твою.
Артем замолчал. Стоял угрюмый, сжимая кулаки. Напряженный. Ну-ну, подумал Иван, смотри, чтобы скулы не лопнули.
— Лахезис, — ответил он наконец. Вскинул голову, сказал с вызовом: — И она не ведьма. Она самая лучшая женщина в мире! Самая красивая!
Иван кивнул.
— Она это знает?
Артем опять нахмурился.
— Она смеялась, когда я так говорил.
Иван вздохнул.
— Ты не первый и не последний, с кем это случилось. С женщинами это бывает, поверь. Они смеются тогда, когда надо бы плакать… и наоборот.
— Ага, — сказал Артем, глядя исподлобья. — Щас. Если бы ты ей это сказал, она бы не смеялась. Я знаю.