Пауза. Капля Уберфюрера изогнулась и достигла профессора, зависла, рассматривая.
— Вот теперь, Проф, — сказал Убер. — Вы говорите дело. Всем проснуться! Кто первый читать стихи? — Пауза. — Тогда это буду я. Итак: Редьярд Киплинг, «Гиены».
Когда похоронный патруль уйдет
и коршуны улетят
Приходит о мертвых взять отчет
мудрых гиен отряд.
За что он умер и как он жил —
это им все равно.
Добраться до мяса, костей и жил
им надо, пока темно.
Читал Уберфюрер негромко и сдержанно. Иван начинал видеть этих гиен, вереницей идущих через мертвое поле. Люди лежали на нем в резиновых плащах и противогазах, почерневших от гари, вдалеке поднимался дым от огромной ядерной воронки.
Война приготовила пир для них,
где можно жрать без помех.
Из всех беззащитных тварей земных
мертвец — беззащитней всех.
Козел бодает, воняет тля,
ребенок дает пинки.
Но бедный мертвый солдат короля
не может поднять руки.
Гиены вонзают клыки в песок
и чавкают и рычат.
И только солдатские башмаки
навстречу Луне торчат.
И вот он вышел на свет, солдат.
Ни друзей, никого.
И только гиеньи глаза глядят
в пустые зрачки его.
Гиены и трусов и храбрецов
жуют без лишних затей.
Но они не пятнают имен мертвецов,
Когда Убер закончил, установилось молчание. Иван даже не сразу понял, где находится. Он все еще видел это поле, эти гиеньи глаза (хотя гиен он никогда их не видел, кажется) в темноте, в лунном свете.
Да, пятнать имена мертвецов — это чисто человеческое увлечение. Звери честнее.
Твари наверху честнее, чем Сазонов.
Всяко, подумал Иван.
* * *
— Помолимся, братие!
В темноте опять звучал этот голос. Да что такое?! Даже поспать не дают! Иван заерзал, перевернулся на другой бок, попытался натянуть куртку поплотнее. Блин, холод от пола собачий просто.
— Нет ада ни на земле, ни в небесах, — продолжал голос. — И нет рая. Осталось одно чистилище, где душам вечно скитаться, не зная покоя и радости. И называется оно: метро. Аминь.
— Аминь, — согласился хор.
— Грядет время, братья. Зверь все ближе! Ближе! Ближе!
Какой к чертям зверь? — Иван понял, что темнота мешает ему сосредоточиться, перестать перескакивать с мысли на мысль. Соберись, велел он себе. Надо отсюда выбираться к чертовой матери…
Но сил собраться не было.
Когда голоса на мгновение умолкли, он провалился в сон.
* * *
— Вы знаете, я вдруг понял… Щелчок, — профессор помедлил. — Он действительно сказал «щелчок»?
— Кто сказал? — Иван поднял голову, он сидел, прислонившись к решетке.
— Наш тюремщик. Игнат, кажется…
— Да, он сказал «щелчок» или ответить на щелчок — и что из этого? — вступил Уберфюрер.