«Нет, не может быть, — думала Хетта. — Не может быть, что он настолько жесток и опять надо мной насмехается». Он снова взял ее за подбородок:
— Нет-нет, не отворачивайся. Ты знаешь, как мучили меня эти глаза? Знаешь, как они повсюду меня преследовали?
Хетта молча покачала головой. Он улыбнулся уголками губ:
— Вначале они раздражали меня, злили бесконечно. Они все время смотрели на меня в упор, задавая мне вопросы, на которые я не хотел отвечать. Затем я поймал себя на том, что ужасно хочу смотреть в эти глаза, хочу задавать свои собственные вопросы, и это раздражало меня еще сильнее. А потом Бел выздоровела, и ты перестала приходить. И тогда я обнаружил, — он тяжело вздохнул, — что очень по ним скучаю, по этим глазам. И вот это злило меня сильнее всего.
— Потому что ты чувствовал себя так, словно изменил ей?
Джосс решительно покачал головой:
— Нет. Клянусь Богом, нет. — Он еще крепче обнял ее. — Я злился потому, что почувствовал себя живым. Болезненно живым, если можно так сказать. А ведь я потратил столько времени и усилий на то, чтобы умереть для мира… И вот вдруг… Я вдруг почувствовал влечение к тому, к чему поклялся никогда не стремиться. Ты не представляешь, как я ненавидел тебя за это!
Она невольно рассмеялась:
— Думаю, что имею об этом кое-какое представление.
— Да, имеешь. И мне очень стыдно за это.
— Знаешь, я никогда не считала тебя странным, необычным… — сказала Хетта. — Я старалась не пялиться на тебя во все глаза, но ничего не могла с собой поделать. Ты такой мужественный, такой привлекательный, и… я… я просто не могла удержаться.
Он склонил голову к плечу.
— Не могла удержаться? Хм…
Хетта затаила дыхание в ожидании продолжения. Но Джосс молчал, и она сказала:
— Терпеть не могу, когда ты смотришь на меня с таким самодовольным, загадочным выражением… и молчишь! Я не знаю, как тебя понимать, и…
— Тсс… — Он прижал палец к ее губам. Затем легонько прикоснулся к ее губам своими. — Это означает, что сегодня я намерен тебя поцеловать. Можно?
— Можно.
И он поцеловал ее. Он целовал ее нежно и ласково. Потом Хетта ответила на его поцелуй. И вложила в этот поцелуй всю свою страсть. Она чувствовала себя так неуверенно, была так беззащитна… И она ужасно боялась, что все делает неправильно. Но Хетта не желала себя сдерживать, поскольку к моменту своего первого поцелуя достигла возраста двадцати трех лет. К тому же этот первый поцелуй вполне мог стать и ее последним поцелуем.
Услышав тихий стон, вырвавшийся из груди Джосса, Хетта приободрилась. У нее появилась робкая надежда на то, что кое-что она все же делала правильно.