— Водка губит народ, — убежденно провозгласил отец Григорий. — А отдельно взятому человеку она ничего не сделает. Девушка, верни нам бутылку…
— Нашел над кем шутить, над Селестиной!.. Убить тебя за это мало! — мстительно шипела валькирия.
— Лив, ты всегда такая стерва? — всерьез поинтересовался ангел, закусывая салом.
— Нет, — фыркнула воительница, — пять дней в месяц я еще хуже.
— Настоящая женщина должна напоминать увлекательный фильм ужасов, — добродушно пробасил иерей. — Чем больше места воображению, тем лучше!
Потрясенная этим весьма неоднозначным изречением, Оливия громко икнула и шокировано вытаращилась на доселе смирного и благоразумного священника.
— Вот поэтому тебя Уриэль и бросил, — наставительно произнесла Ариэлла, все еще не простившая подруге их регулярные перебранки в стригойской тюрьме. — Ибо кто же сможет жить с таким-то ужасом — вечно ругающейся и жрущей как слон женщиной?
— А вот и неправда, — защищалась Оливия. — Он сам вечно с поцелуями лез, хотел держать меня за талию…
— А ты держала его за идиота! — мстительно добавил Нат, все еще переживающий по поводу крушения личной жизни своего незабвенного шефа.
— У тебя и талии-то нет! — в тон ему подхватила Ариэлла.
— Ах вы, сепелявки, — вознегодовала Оливия. — Вы осмелились на меня вдвоем пасти раззявить?
— Ага, — дружно кивнули Нат и Ариэлла, — потому как нечего Селестину белой и пушистой выставлять! Мы ведь предложили ей пойти с нами, но она выбрала стригоев. Она нас предала!
— У-У-У, злыдни жестокосердные, — обиженно протянула задетая за живое ангелица, — убить вас мало… Кто без греха, пусть первым бросит в нее камень! — пафосно процитировала она и довольно усмехнулась: — Что, съели?
Натаниэль и Ариэлла сконфуженно молчали, не находя достаточно весомых доводов в пользу своего мнения.
И в эту же секунду вертолет сильно тряхнуло. Продукты, разложенные на ящике с патронами, посыпались на пол, недопитая бутылка с жалобным звяканьем откатилась в сторону, разбрызгивая золотистый напиток. В двери отсека заглянул Конрад, напугав друзей своими выпученными глазами и посеревшей кожей лица.
— Нас обстреляли, — исчерпывающе сообщил он, предваряя все невысказанные вопросы. — Селестина хочет нас убить!
— Э-э-э… — ошеломленно выдавил озадаченный отец Григорий. — А тут недавно Оливия хотела…
— Я же не буквально! — выкрикнула растерявшаяся ангелица. — Я ведь не думала…
— А надо было думать! — поддел вредный ангел. — Накликала беду, клуша…
Оливия сокрушенно всплеснула руками, не зная, плакать ей или смеяться над этой суеверной репликой.