— «Бич»! — прозорливо вскричала я. — Ты говоришь о «Биче Божьем»?
В ответ ветер согласно зашуршал, подтверждая мою догадку.
— Я освобожу госпожу Бафора и помогу ей отомстить всем стригоям! — торжественно пообещала я. — Видит бог, я тоже не испытываю особой любви к своим сородичам.
Ветер победно загудел, всецело одобряя мое решение.
— А потом, — выспренно продолжила я, — я спасу этот мир и научу его жить по-иному!
В музыке ветра послышалась вопросительная нотка.
— Не понимаешь? — удивилась я. — А я вот искренне верую в то, что, будучи спасенными от гибели в зубах стригоев, люди обязательно прозреют и изменят свое отношение ко многим своим прежним ценностям и принципам. Я хочу дать им второй шанс на выживание.
Ветер засвистел более чем иронично, выражая недвусмысленное презрение к столь воспеваемым мною людям. В отличие от меня, он давно уже не питал иллюзий относительно их истинной сущности. Он умолял меня спасти только одну Эржебет…
— Но так ведь нельзя! — возмутилась я. — Знаешь, сейчас ты разительно напоминаешь мне Конрада с его эгоистичными рассуждениями о собственной выгоде. Я хочу дать людям счастье и свободу!
«Свобода и счастье человека всегда ограничиваются сугубо им самим! — тактично намекнул мой собеседник. — Не бери на себя слишком много, ведь спасение утопающих — дело самих утопающих. Смотри, не навреди им еще больше».
— Много? — опешила я. — Но я ведь не какая-нибудь равнодушная стеллерова корова. Я хочу преобразовывать мир, а не тупо плыть по течению жизни, выедая встречные ракушки. Моя прямая обязанность заключается в том, чтобы сознательно изменять мироздание, исправляя его недостатки. Не делая этого, я просто расписываюсь в духовной черствости и бессилии. Пойми, люди утратили умение самостоятельно определять свой жизненный путь, а ведь именно в оном и состоит понятие «свобода». Они погрязли в презренной повседневности, их задавила глухая, отчаянная безвыходность, отучившая человека мечтать и заставляющая его предаваться обжорству, отвратительным зрелищам и скотским совокуплениям. Я пробужу человеческие сердца: верну им стремление к полету души, ибо испытываю непреодолимую тягу делиться добром и надеюсь, что для осуществления сего у меня хватит терпения и веры в людей!
«Наивная! — с жалостью прошелестел ветер. — Ты погибнешь, зазря принесешь себя в жертву на алтаре всеобщего счастья и благополучия».
— Почему? — предсказуемо обиделась я. — Откуда такой скептицизм? Или ты считаешь меня настолько слабой и никчемной?
«Нет, не считаю! — внятно отчеканил ветер. — Но учти, люди неисправимы! Сколько ни воспитывай человека на благородных примерах, а он все равно хочет жить благополучно, сытно и без лишних проблем, по принципу: ничего не знаю — моя хата с краю. А еще они готовы отказаться от своего блага лишь в том случае, если их сосед потеряет еще больше. Имей ввиду, Эржебет хотела того же самого — разбудить в людях душу, и посмотри, чем она закончила».