Суть предложения заключалась в замене моей старой машины на новую с доплатой. Доплату я должен был вносить в течение определенного времени. Сделку мы оформили договором. Я регулярно выполнял свои обязательства по этому договору, но летом 1994 года в моих делах наступил небольшой простой, сказавшийся (пусть и незначительно) на моем финансовом положении. Я обратился к Рыбаку с просьбой отсрочить платежи, если это возможно: такой пункт договором был предусмотрен в случае согласия кредитора. Заручившись его устным согласием, я посчитал это дело для себя улаженным. Моя ошибка заключалась в том, что я не заручился его письменным подтверждением. Это было ловушкой, поскольку Рыбак после просроченного платежа перешел к действиям, резко изменил свое поведение и значительно ужесточил требования, делая вид, что не давал никаких устных обещаний.
Короче говоря, человек в одностороннем порядке изменил правила игры и воспользовался данной ситуацией как инструментом давления на меня. Никакие разумные предложения его не устраивали. В этот момент завод акционировался, и, видимо, Рыбак хотел воспользоваться связью со мной для получения части собственности предприятия.
Давление и угрозы продолжались до тех пор, когда я перешел на работу в областную администрацию. В принципе, я был готов к рассмотрению этого дела в судебном порядке, но поскольку высшее руководство области посчитало конфликт малозначащим и раздувать его не захотело, мы избрали другие методы решения этой проблемы. Поскольку мне с Рыбаком договориться не удалось, губернатор поручил это дело человеку, имевшему опыт общения с криминальным миром, а именно — Евгению Зимину.
Последний этот вопрос уладил поразительно быстро. Какие он при этом использовал методы и средства — мне неизвестно, однако никаких необоснованных претензий со стороны Рыбака ко мне больше не было. Свои же долги ему я погасил в официальном порядке…
Передреев замолчал, вынул сигарету и закурил. Я было уже хотел задать ему вопрос об избиении в декабре 1994 года, но он опередил меня:
— Как я полагаю, вас особенно интересует инцидент в кафе «Олимп», в котором я был пострадавшим. Это явилось своего рода апофеозом давления на меня, когда Рыбак перешел к методам прямого физического воздействия. После этого эпизода и была дана команда Зимину прекратить беспредел.
Думаю, что к сказанному выше мне добавить нечего. Все остальное — лишь эмоциональный фон и мелкие, ничего не значащие детали.
— Ну что ж, — сказал я, когда вся эта информация более или менее отложилась у меня в голове. — Пока я удовлетворен этими объяснениями.