— Сейчас мы тронем тебя еще сильнее, — ответил мне Храп и толкнул меня ногой в грудь так, что я ударился затылком о березу, на секунду потерял сознание, сполз вниз и повис на одной руке, прикрепленной к суку.
— Ты говорить будешь или нет, гвоздь беременный? — донесся до меня голос Карася.
— Я еще раз говорю, что меня никто не посылал. Я пришел туда по своим делам, никаких заданий Передреев мне не давал. Я работаю сам по себе и никаких действий против вашего шефа предпринимать не собирался, — ответил я, пытаясь приподняться, — И вы будете полными педерастами, если не поверите этому. Дайте мне возможность поговорить с вашим шефом, я ему все объясню.
— Ты не только нашего шефа, ты вообще вряд ли кого увидишь, — сказал Карась, отстегивая наручники от сука.
— И за педерастов ответишь, — отозвался Храп и двинул мне уже рукой в лицо наотмашь.
Я опять упал. Храп подошел ко мне, воткнул прямо перед моим лицом в землю лопату и сказал:
— Сам виноват. Приговор себе подписал. Бери лопату и копай себе могилу. Ну давай шустри… — и пнул меня ногой.
Я поднялся и, чтобы хотя бы на какое-то время избежать побоев, принялся как мог за работу. Все три бандита закурили и стали наблюдать за мной.
— Копай, копай, — сказал Карась. — Когда закончишь, снимешь штаны, мы тебе заткнем одну из щелей, чтобы из тебя страх говном не пошел.
Мое состояние было настолько критичным, что мне уже было все равно. Но мысль о том, что перед смертью меня еще и будут пытать извращенным образом, заставляла меня думать, как мне подороже продать жизнь или хотя бы избежать страданий. Я стал думать, кого из трех мне ударить лопатой и смогу ли я куда-либо убежать. В этих раздумьях я углубился приблизительно сантиметров на двадцать в землю, когда случилось новое неожиданное событие, которое кардинально изменило ситуацию и продлило мою жизнь, надеюсь, на достаточно долгий период.
Поляну огласил душераздирающий вопль:
— Лежать, суки! Всем лечь!
Я хоть никогда и не относил себя к женским особям, тем более в таком вульгарном звучании, но тут же бросил лопату и упал в выкопанный мною же окоп, который оправдал свое название. Тишину поляны вслед за воплем стали разрывать звуки выстрелов. Краем глаза я заметил, как из чащи кустов на поляну ринулись несколько человек, вооруженных пистолетами, из которых они постоянно вели беспорядочную и частую стрельбу. Храп и шофер, пригнувшись, застыли, как вкопанные, от такого неожиданного разворота событий. Не растерялся лишь один Карась, который бросился к сумке и стал что-то суетно из нее доставать. Я заметил, что к нему на всех парах мчится здоровенный детина, в котором я узнал Юру, моего знакомца по бару. Трудно было предполагать от такого тяжеловесного молодца подобной проворности, однако к тому моменту, когда Карась достал-таки из сумки короткоствольный автомат Калашникова, Юра врезался в него, как самосвал в легковушку. От такого соприкосновения оружие отлетело в одну сторону, а сам Карась — совершенно в другую. Но Юра на этом не остановился. Едва Карась упал на землю, как Юра со всего размаха прыгнул на него сверху, приземлившись коленями на его грудь. Карась выдохнул так, как будто выпустил наружу весь имевшийся у него в организме запас воздуха, и по инерции ухватился за лацканы пиджака своего соперника. Но тот не оставил ему никаких шансов, двумя ударами кулака по челюсти отключил его сознание надолго.