— Ничего иного я и не ждал.
— Тогда чего вы хотите?
— Я задам вам прямой вопрос. Как много из вашего прошлого может, если всплывет, стать занозой в вашей конгрессменской заднице?
Сэнсом улыбнулся, едва заметно:
— В жизни ничего не бывает полностью черным или полностью белым. Вы это знаете не хуже меня. Но преступлений никто не совершал. В любом случае никто не смог бы добраться до правды через какого-то клерка-кадровика. Надеяться на такое мог лишь какой-нибудь дилетант-журналист, в худшем смысле этого слова.
— Я так не думаю. Сьюзан Марк была сильно напугана. К тому же пропал ее сын.
Сэнсом переглянулся с женой.
— Мы этого не знали, — сказал он.
— Об этом не сообщалось. Он студент-старшекурсник. Университет Южной Калифорнии. Пять дней назад он ушел из бара с какой-то девчонкой. С тех пор его больше не видели.
— И откуда вам это известно?
— От брата Сьюзан Марк. Дяди парнишки.
— То есть вы не верите в эту версию?
— Чересчур много совпадений.
— Не обязательно. Парни часто уходят из баров с девчонками.
— Вы сами отец, — сказал я. — Что могло бы вас заставить покончить с собой?
В номере повисла тишина. Взгляд Сэнсома на миг стал каким-то отсутствующим: я видел такое раньше в глазах честных офицеров после досадной тактической неудачи. Переосмыслить, передислоцировать, перестроить — и все за каких-то пару секунд.
— Я сожалею о ситуации с семьей Марк, — сказал он. — И я помог бы им, если б мог. Но я не могу. В моей службе в «Дельте» нет ничего, что можно раскопать через УЧР. Значит, дело в чем-то другом. Либо кто-то роет совсем не в том месте.
— А где им рыть?
— Вы сами знаете. Но туда их никто не пустит. Так что спецназ здесь, увы, ни при чем.
— Хорошо, если не спецназ, то что?
— Ничего. Я не пошел бы в политику, если б мне было что скрывать. Даже самую малость. А сейчас простите, нам нужно идти.
— Последний вопрос, — сказал я. — Вы когда-нибудь слышали имя Лиля Хоц?
— Лиля Хоц? — На секунду Сэнсом задумался. — Нет, это имя мне незнакомо.
Я следил за его глазами. Он не лгал. Но и не говорил правду.
В Нью-Йорк я вернулся тем же путем, что и уезжал. Поездка заняла весь день и часть вечера. Все это время я думал о том, что сказал мне Сэнсом и о чем он умолчал. В жизни ничего не бывает полностью черным или полностью белым. Вы это знаете не хуже меня. Но преступлений никто не совершал. В любом случае никто не смог бы добраться до правды через какого-то клерка-кадровика. Никакого отрицания сомнительных действий. Скорее, наоборот. Но, по словам Сэнсома, за рамки он не выходил. Разумеется, взбреди кому в голову подвергнуть тщательной проверке мою собственную карьеру, и та моментально треснула бы по швам. Вообще я рад, что детали моего прошлого скрыты от посторонних глаз. Свое прошлое я помню. Но что с Сэнсомом? Наверняка есть нечто такое, что может серьезно навредить конгрессмену. И видимо, не только ему, иначе что здесь делает ФБР?