— Не вижу в этом каких-либо фактов.
— Кроме нескольких минут, когда Пейнтер возвращался в каретный сарай, чтобы вымыть руки, — и, кстати, спрятать деньги, — он ни минуты не оставался наедине с нею. И ничего не мог сказать ей тогда. Он не мог сказать, вы понимаете меня? Он не мог сказать ей, что сделал это, и не мог сказать, что не сделал. Потом пришли мы. И нашли пятна крови в раковине и слабые пятна крови на стене кухни, там, где он снимал пуловер. Как только он вернулся, он снял бинт с руки, чтобы показать нам порез, и отдал бинт жене, но он не говорил с нею, даже не обращался к ней за поддержкой. Он только один раз сослался на нее…
— Да?
— Мы нашли пояс с деньгами под матрасом их кровати. Почему Пейнтер не сказал жене, что ему утром дали деньги? Вот, в вашей стенограмме: «Я знал, что моя жена захотела бы получить их. Она всегда приставала ко мне, чтобы купить вещи для квартиры». Это было все, что он сказал, он даже не глядел на нее. Мы предъявили обвинение, и он ответил: «О'кей, но вы делаете большую ошибку. Это сделали бродяги». Пейнтер пошел прямо вниз по лестнице. Он не поцеловал свою жену, не попросил разрешения зайти попрощаться с ребенком.
— Она навещала его в тюрьме?
— В присутствии тюремного офицера. Видите ли, сэр, вы явились, чтобы удовлетворить свое любопытство по поводу всего того, что вас беспокоит. Несомненно, это важно, но вы должны извинить меня, если я не могу с вами согласиться.
Арчери молча вынул из бумажника снимок и положил на стол. Уэксфорд поднял фотографию. Похоже, на ней был снят сад возле дома священника. На заднем плане росла большая магнолия, частично скрывавшая такой же высокий дом. Вся в восковых чашках цветов. Под ее ветвями стояли юноша и девушка. Мальчик оказался высок и строен, он улыбался. Это явно был сын Арчери. Уэксфорда он не заинтересовал.
На лице девушки была спокойная печаль. Она невозмутимо смотрела в объектив большими глазами. Светлые волосы падали на лоб и на плечи. Типичное для последнего курса спортивного покроя платье, блеклое, туго подпоясанное, с легко мнущейся юбкой, у нее была тонкая талия и пышный бюст. Уэксфорд снова увидел мать, только эта девочка вместо окровавленной тряпки держала руку мальчика.
— Очень хороша, — сухо признал он. — Надеюсь, она сделает вашего сына счастливым. — Старший инспектор вернул фотографию. — Почему бы и нет.
Смесь гнева, боли, обиды заплескалась в глазах священника. Уэксфорд с интересом наблюдал за ним.
— Не знаю, чему или кому верить, — печально сказал Арчери, — но пока я не убежден в невиновности Пейнтера, то не могу благословить этот брак. Нет, это слишком мягко сказано, — он горячо потряс головой, — я категорически, категорически против…