— Вы здесь надолго? — Ее голос был легким и мягким.
— Всего несколько дней.
— Я спросила, — сказала она, — потому что мы часто приходим сюда, и я вас здесь прежде не видела. Большинство здесь завсегдатаи. — Незнакомка осторожно вынула изо рта сигарету и гасила ее до тех пор, пока не исчезла последняя искорка. — Здесь раз в месяц танцы, и мы всегда приходим. Я люблю танцевать.
Впоследствии Арчери удивлялся, что заставило его, провинциального пятидесятилетнего викария, сказать, что он, дескать, тоже не прочь. Возможно, это было смешение ароматов, надвигающиеся сумерки или просто то, что он оказался не в своей тарелке.
— Вы хотели бы потанцевать?
Играли вальс. Генри был уверен, что вальс он одолеет. Они иногда вальсировали на церковных собраниях. Вы просто на раз-два-три переставляете ноги по треугольнику. Но он чувствовал себя смущенным. Что она подумает о нем в его возрасте?
— Я это люблю, — сказал он.
Кроме Мэри и ее сестер, она была единственной женщиной, с которой он танцевал за последние двадцать лет. Он оказался настолько застенчив и настолько поглощен чудовищностью совершаемого, что на мгновение стал глух к музыке и слеп к сотне или около того других людей, которые кружились по иолу. Тогда она была в его руках, светлое создание из аромата и шелка, чье тело, так несовместимо касаясь его, имело текучесть и легкость летнего тумана. Арчери чувствовал, что замечтался и из-за этой совершенной нереальности забыл о своих ногах и о том, что должен делать, а просто двигался с нею, как будто были только он и она. И музыка.
— Я не так уж хорош в делах такого рода, — сказал викарий, когда обрел голос. — Вы не должны обращать внимания на мои ошибки. — Он оказался настолько выше ее, что она была вынуждена поднимать к нему лицо.
Она улыбнулась:
— Трудно разговаривать, когда танцуешь, не так ли? Я никогда не знала, о чем говорить, но что-то же говорить надо.
— Вроде «Не думаете ли вы, что этот пол хороший?». — Странно, но он помнил это со студенческих лет.
— Или «Вальсируете ли вы влево?». Действительно абсурд. Мы с вами танцуем, а я Даже не знаю вашего имени. — Она издала короткий смешок. — Это почти аморально.
— Меня зовут Арчери. Генри Арчери.
— Как поживаете, Генри Арчери? — серьезно спросила она. Потом, когда они двигались в море закатного света, партнерша смотрела на него неотрывно, румянец окрашивал ее лицо. — Вы действительно не узнаете меня?
Он покачал головой, ужасаясь, если делал неправильное движение. Она притворно вздохнула:
— Вот она, слава! Имоджин Айд. Не прозвенел колокольчик?