Внезапно по голове его пристукнул палец:
– Твой черед, Ченнайя.
Это был юноша-тамил из магазина.
Покупку следовало доставить в переулок Сурьянарайан-Рао. Юноша повторил адрес:
– Сурьянарайан, пятьдесят четыре…
– Хорошо.
Снова пришлось лезть в Маячную гору. Добравшись до середины подъема, Ченнайя спешился и дальше пошел пешком, волоча за собой тележку. На шее его вздулись жилы, воздух обжигал легкие, да и всю грудь. Та к дальше нельзя, твердили изнуренные конечности. Та к дальше нельзя. Но именно в такие минуты в нем нарастала потребность воспротивиться судьбе, и он тянул тележку, пока недовольство и гнев, весь этот день донимавшие Ченнайю, не вылились наконец в слова:
– Вам не сломать меня, мудаки! Меня вам никогда не сломать!
Если доставлять приходилось что-нибудь легкое, матрас к примеру, пользоваться велотележкой не разрешалось и вещь приходилось тащить на голове. Повторив адрес юноше-тамилу, он выступал в путь неторопливой, легкой походкой – ни дать ни взять толстяк, совершающий пробежку трусцой. Однако спустя недолгое время матрас наливался невыносимой тяжестью, придавливал шею и позвоночник, вонзал в спину копье боли. И вскоре Ченнайя впадал в полуобморочное состояние.
Этим утром он отволок матрас на железнодорожный вокзал. Клиентом оказался уроженец Северной Индии, покидавший вместе с семьей Киттур, и клиент этот – Ченнайя с самого начала догадался, что так и будет (глядя на подобного богача, по одной его осанке, по повадкам сразу понимаешь, порядочный он человек или нет), – отказался дать ему чаевые.
Однако Ченнайя настоял на своем:
– Ну ты, мудак! Гони мои деньги!
Он победил; клиент смилостивился и заплатил ему три рупии. Покидая вокзал, Ченнайя думал: «Я так ликую, а ведь он всего лишь отдал мне то, что задолжал. Вот к чему свелась моя жизнь».
От запахов и шума железнодорожного вокзала Ченнайю замутило. Он обогнул здание вокзала, присел у насыпи на корточки, подобрал полы саронга и задержал дыхание. Пока он сидел так, тужась, по рельсам загрохотал пассажирский состав. Ченнайя повернулся к нему спиной: пусть пассажиры видят, как он срет. Да, получится хорошо: мимо него пролетает поезд, а он испражняется, словно швыряя свое дерьмо в лица проезжающих.
Но тут Ченнайя обнаружил рядом с собой свинью, занимавшуюся ровно тем же, чем и он.
И сразу подумал: боже, во что я обратился? Он заполз за кусты и покончил там с этим делом, говоря себе: никогда больше не буду гадить вот так, в месте, где меня могут увидеть. Ведь есть же разница между человеком и скотом; есть же разница.