Дайана нахмурилась — облегчение быстро прошло, когда она напомнила себе, что тоже оказалась в ловушке.
— Однажды мы смогли… вытолкнуть зло через дверь из серого времени. Не в мир живых, а дальше[31]. В место, откуда оно никогда не сможет вернуться.
— Да. Используя энергию духов. Много энергии, которую очень долго собирали. Я не думаю, что в данном случае это сработает.
— Тогда что же мне делать?
— Это тебе решать, Дайана.
Дайана спрятала лицо в ладони и молча досчитала до десяти. Когда она подняла голову, Брук уже не было.
О, черт.
Без проводника, хотя такое частенько случалось, Дайана чувствовала себя очень и очень одинокой. Только вот сейчас она не была одна. Ей пришлось наклониться вперед и напрячь зрение, чтобы разглядеть фальшивого Квентина. Она видела, как он дошел до крайнего здания на противоположной стороне улицы, попытался открыть дверь, заглянул в окно, а затем перешел через улицу и двинулся в сторону Дайаны.
Она была почти уверена, что он не найдет дверь, которую ищет. Вот только не знала, сможет ли удерживать его в ловушке до тех пор, пока серое время не высосет всю его энергию и не развеет его сущность, и он перестанет, наконец, быть угрозой.
У Дайаны было леденящее душу ощущение, что даже если она найдет способ задержать его здесь на некоторое время, то ее собственная энергия закончится куда быстрей, чем его.
Она не знала, что делать. Что она вообще может сделать. Она так устала.
И одинока.
Едва эта мысль возникла в голове, как Дайана почувствовала хватку Квентина на своей руке. Он так сильно сжимал ее ладонь, что, посмотрев на нее, она почти ожидала увидеть его руку. Но ее не было. Конечно.
Держись, Дайана, не покидай меня.
— Я пытаюсь, — прошептала она.
* * *
— Пару часов назад они сняли ее с дыхательного аппарата, — рассказал Холлис и Демарко Квентин. — Она дышит самостоятельно.
— Это хорошо, — проговорила Холлис.
— Да. Но она не отреагировала, когда они пытались проверить ее рефлексы. Они называют это искусственной стимуляцией. Боль. Она никак не отреагировала на боль.
— Мы вернем ее, Квентин, — сказала ему Холлис.
Квентин выглядел чертовски плохо. Его лицо осунулось, а глаза потемнели от усталости, но, по крайней мере, благодаря одной очень упорной медсестре он вымылся и побрился.
— Медсестра сказала, что нельзя вонять в отделении интенсивной терапии, — сказал он им с ноткой своей обычной иронии. — В свою смену она этого не потерпит. Я сказал, что не могу отпустить Дайану, а сестра ответила — хорошо, она поможет мне обтереться губкой. — Он замолчал, а потом добавил: — И, черт побери, тут же мне ее выдала. Это очень смущает, когда ты не пациент, знаете ли.