– Почему же? – пожал плечами Феликс. – Целеустремленность – не такая уж плохая вещь.
– Но у меня нет целеустремленности. Есть только вот это глуповатое свойство, о котором я вам сказала.
«Сколько ей лет?» – подумал Феликс.
Это было непонятно. Она еще не вошла в тот возраст, когда время уже заметно ловит женщину в сеть морщин. Во всяком случае, морщин у нее на лице не было, хотя и молодой она тоже не выглядела.
– Нелегко вам, наверное, с этой Катюшей, – заметил Феликс.
– Что значит нелегко?
– Сдерживаться нелегко, я думаю.
– А!.. – Она улыбнулась. – Нет, нисколько. Ведь это ребенок.
– Довольно противный.
– Но все равно ребенок. В ней ничего еще не устоялось и все еще может измениться с точностью до наоборот. Да-да, – кивнула она, заметив, что по лицу Феликса скользнуло недоверчивое выражение. – Это известно не только из обычного житейского, но даже из научного опыта. Ребенок растет, его организм меняется – гормональный состав его организма, – и от этого с ним могут произойти самые неожиданные метаморфозы. Это ведь одна из причин того, что к невзрослым преступникам суд относится иначе, чем ко взрослым. Они могут полностью перемениться еще, и надо дать им такой шанс.
– Может, и так, – пожал плечами Феликс. – Только с Катюшей этой вряд ли метаморфоза произойдет. Там же сейчас уже все понятно. На мамашу ее достаточно посмотреть. От осинки не родятся апельсинки.
– Апельсинки от осинки? – Мария засмеялась. – Как трогательно вы сказали!
– Разве? – удивился Феликс.
А ему-то показалось, что он сказал пошлость, и из-за этого стало даже неудобно перед Марией.
– Ну конечно. – Она кивнула, глядя на него серьезными, светлыми, почти невидимыми глазами. – В отношении Лены вы, вероятно, правы. Но объяснять что-либо Кате все-таки не совсем бессмысленно. А значит, надо это делать. Хотя я и согласна с вами, Феликс: иногда мне хочется бросить уроки в этом доме. Если бы я не взяла на себя определенные обязательства, то сделала бы это.
– Да!.. – вдруг вспомнил он. – А какое неприличное выражение получится, если не произносить «у» открытым звуком?
– «У»? – Она уже забыла. Но тут же вспомнила и засмеялась: – Но в самом деле неприличное! Получится: «Спасибо, прекрасная задница» – вот что.
А Феликс-то думал, что ее смущают такие выражения. Думал, она, произнося их, краснеет, как гимназистка. Глупо было думать так про нее. Он вспомнил, каким твердым был у нее голос, когда она требовала, чтобы Катюша называла ее на «вы». Она была особенный орешек, что и говорить.
Они медленно шли вдоль берега Сены. Он уже шел сегодня этим маршрутом в одиночестве, и ему было хорошо. А сейчас он шел с Марией, и ему было хорошо тоже. Нет, не тоже – по-другому. Феликс с удивлением это понял.