– Да уж… Супруг мой прям на седьмом небе от счастья!
Пробормотав это – по-русски, конечно, – Нинка вспомнила Феликса. Он хоть и не настоящий супруг, но все-таки не чужой уже вроде бы. И где он, интересно? Что-то давно от него ни слуху ни духу.
– Ну, я пойду, – сказала она. – Мне еще сегодня с родственником встречаться. Он из Москвы приехал.
– Как дела у ваших родных? – вежливо поинтересовалась мадам Фламель. – Сколько исполнилось вашему брату?
– Полгода.
– О, это чудесный возраст! Дети становятся так милы и еще совсем не утомительны.
– Я тоже был неутомительный? – встрял в разговор Жан-Люк.
– Ты был утомителен всегда, – не задержалась с ответом мадам Фламель. – В шесть месяцев ты упал с дивана, я помню как сейчас.
«А Митька? – подумала Нинка. – Утомительный он или нет?»
Этого она не знала. Ничего она не знала о ребенке, которого называли ее братом. Она его даже ни разу не видела и нисколько по этому поводу не переживала.
И почему это вдруг показалось ей странным сейчас?
Только выйдя на улицу, Нинка сообразила, что на встречу с отчимом она уже опаздывает. Она ускорила шаг, перешла почти на бег, и тут некстати завопил у нее в кармане телефон. Нинка выудила его, взглянула на бегу и решила все-таки ответить. Подождет, в конце концов, отчим. А Феликса она сто лет уже не слышала. Ну, месяц точно.
– Ты хоть в Париже? – спросила она, останавливаясь у входа в метро.
– А ты номер не узнаешь?
Нинка не стала уточнять, что он высвечивается у нее на экране под названием «супруг», а какой его номер у нее записан, московский или парижский, она давно забыла.
– Куда ты пропал? – спросила Нинка.
– Никуда. Живу там же, работаю тем же.
– У тебя же виза кончилась.
– У нас в мастерской, по-моему, только у хозяина она не кончилась.
«И вот зачем он на мне женился, интересно? – в который уже раз подумала Нинка. – Говорил, ради визы».
Впрочем, она давно уже зареклась понять, что, зачем и ради чего делает ее супруг.
– У тебя все в порядке? – спросил он.
– Вообще-то да. Только Жан-Люка жалко.
Чем Феликс, безусловно, был хорош, это тем, что с ним можно было не видеться и не разговаривать сто лет, но при первой же встрече или разговоре можно было не разводить лишних церемоний, а сказать сразу о главном.
Похоже, и он признавал за Нинкой такое же достоинство.
– Увезли его от тебя? – тоже без лишних церемоний спросил он.
– Завтра увезут. В Прованс.
Нинка шмыгнула носом. Жан-Люка поблизости не было, а с Феликсом можно было не сдерживаться.
– Нинка, не реви, – сказал он. – Приехать к тебе?
– А чего ты сделаешь? – вздохнула она.