В качестве последнего аргумента старуха вытолкнула девчонку перед собой и сорвала с бедняжки простенькое коротенькое платьице. Из одежды под платьем ничего не было.
Особой красоты Егор не увидел. Цыплячья грудь с махонькими наростами молочных желез — такие в народе называют прыщами или пупырышками. Выпирающие из-под бледной кожи ребра и торчащие ключицы. Худющие руки, тонкие нескладные ноги. Едва наметившийся пушок на лобке…
Мужик, правда, примеру старухи не последовал и свою жену раздевать не решился. Видимо, в одежде та все-таки выглядела более презентабельно, чем без нее. Мужик притих…
А девчонка по-прежнему не проявляла стыдливости. Наоборот, попыталась соблазнительно выставить ножку, подтянула и без того плоский животик, томно улыбнулась. Даже погладила рукой свою недоразвитую грудку. Все это было проделано, конечно, неумело и неловко, словно пародия на подсмотренную где-то порнушку. Но сам факт…
Девочка очень старалась.
Да и во взгляде толстой бабы, которую выставил на продажу супруг и которая буквально пожирала глазами бронепоезд, тоже читалось что-то вроде надежды и вожделения.
Егор вдруг понял: а ведь и девчонка эта, и баба совсем-совсем не прочь, чтобы их купили. Более того, обе искренне хотят этого. Столичный бронепоезд был их единственной возможностью выбраться отсюда, из обреченной глуши. Пусть даже в качестве вагонной шлюхи.
Кто-то отпустил по межвагонной связи глумливую шуточку относительно голой девчонки и прячущей под одеждой свои телеса бабы.
— Отставить разговорчики, — приказал Коган. — Десантным группам выставить наружное оцепление.
Ярмарочная охрана с дробовиками угрюмо наблюдала за происходящим, но не вмешивалась. Видимо, тот, кто обладал здесь силой, автоматически получал право устанавливать свои порядки на станции-рынке. У бронепоезда была реальная сила. У охраны были только гладкостволы, снаряженные картечью.
Высыпавшие из вагонов бойцы Когана оттеснили провинциалов. Полковник разрешил подпускать к составу только тех торговцев, кто мог предложить на продажу боеприпасы. Худо-бедно торговля налаживалась. Точнее, не торговля даже, а мена.
Из состава вынесли несколько комплектов обмундирования, обувь и кое-что из харчей. Местные оружейники воспарили духом и выстроились перед бронепоездом в очередь. Остальные торговцы, убедившись, что здесь им ничего не светит, вновь обратили внимание на других посетителей ярмарки.
Тревогу подняли наблюдатели, несшие стражу на переходном мосту и на крыше вокзала.
— Многокрылы! — донеслось сверху.
Над станцией взвыла сирена. Часть народа, позабыв о торговле, сразу ломанулась в укрытия. Люди расталкивали друг друга и затаптывали товар. У строений, вплотную примыкавших к вокзальной площади, возле подвалов, магазинов и ларьков возникла давка.