— Вы могли бы нам помочь, — сказал он. — Вы могли бы нас спасти.
— Не могли. — В тоне Когана послышались нотки раздражения. — Это была бы напрасная трата боеприпасов, которые пригодятся нам в экспедиции. Мы не изменили бы ситуацию кардинальным образом…
Тоже вообще-то спорный вопрос.
— …но, возможно, понесли бы невосполнимые потери.
— Потери? В самом деле? — Егор оглядел бронированное купе с закрытыми бойницами.
— Твари способны на большее, чем кажется, — хмуро ответил на его замечание Коган. — А сила бронепоезда заключается не только в его броне и вооружении, но и в маневренности. Неподвижный бронепоезд уязвимее того, который окажется в момент нападения на ходу.
Все это, конечно, правильно, вот только…
— Жаль, Форпосты не могут двигаться вместе с бронепоездами.
— Что ты хочешь сказать? — поджал губы Коган.
— Что Форпост «Железнодорожная» пал из-за вас.
Щека комброна дернулась.
— Даже если это и так… — Полковник скривился, всем своим видом показывая, что «так» быть, конечно же, не может. — Наша миссия важнее любого Форпоста. Она важнее всех Форпостов вместе взятых и даже важнее мкадовского Кольца.
«Интересненький посыл! — подумал Егор. — Если не станет Форпостов и Кольца, твари вдоль и поперек пройдут и Подмосковье, и Москву. Ну и для кого же тогда будет выполняться эта хваленая миссия?»
Но на этот раз он промолчал. Весь пар уже был выпущен. И все, что хотелось сказать, было сказано. В душе осталась только опустошенность, обреченность и полное безразличие к собственной судьбе.
Коган молчал тоже. Судя по всему, полковник был доведен до белого каления и едва держал себя в руках.
«Почему он не вышвыривает меня из вагона?» — думал Егор без особого, впрочем, интереса.
Комброн встал. Прошелся по купе. Закурил. Но, сделав лишь пару затяжек, тут же раздавил сигарету в массивной пепельнице, стоявшей на столе для заседаний.
Прошло две или три минуты, прежде чем Коган успокоился настолько, что смог заговорить с Егором снова.
— Значит так, боец. — Голос полковника звучал глухо и угрожающе. — Я могу тебя оставить.
— Как вы оставили Форпост, — усмехнулся Егор.
Ни в какое иное «оставить» сейчас попросту не верилось. Откуда-то все еще сочилась горькая злая желчь, обращавшаяся в слова. А слова сами собою слетали с языка.
— Не испытывай мое терпение, Гусов! — процедил Коган. — Повторяю: я могу оставить тебя на бронепоезде. Но при одном условии.
Холодные, чуть прищуренные глаза комброна, казалось, смотрят прямо в душу.
«Вербовка! — шестым чувством почувствовал Егор. — Да ведь это же самая настоящая вербовка!» Сначала застращать, запрессовать, задавить, а потом — бросить спасательный круг. Только это какая-то особая вербовка. Не та, что была раньше, когда Коган искал добровольцев. Выходит, полковнику все еще нужны люди. Но для чего, если экипаж бронепоезда укомплектован? И если единственная вакансия имеется только…