В это время с фланга на огневой рубеж артиллеристов ринулась немецкая пехота. У орудия остались только наводчики, остальные артиллеристы схватились за автоматы. Завязалась ожесточенная рукопашная схватка: выстрелы в упор, резкие удары прикладом. Кто лишился оружия, действовал саперной лопаткой, ножом, чем попало. А наводчики все это время не отрывались от панорам. И не зря: вражеские танкисты, увидев рукопашный бой на огневых позициях, снова устремились в атаку. Однако стрелять по пушкам они не могли — попали бы и по своим. Решили действовать гусеницами… Подтаскивать снаряды, заряжать, наводить орудия на цель и стрелять пришлось одним наводчикам. Темп ведения огня, естественно, снизился, и вражеские машины подошли почти вплотную к огневым позициям. Зайцев поджег танк в тридцати метрах от своего орудия. Романов — чуть дальше. Через две-три минуты удалось подбить еще по танку.
В это время не выдержала рукопашной схватки и фашистская пехота. Так в один лишь день два советских орудийных расчета без прикрытия стрелков отбили атаку 20 танков и уничтожили немало вражеской пехоты. Одиннадцать бронированных машин остались на поле боя…
По одному из моих сообщений, посланных в редакцию, политуправление выпустило листовку. Она была посвящена подвигу гвардии старшего сержанта П. К. Воробьева. Её я храню по сей день как память о тех грозных событиях. В ней говорилось:
“К вечеру противник на небольшом участке сосредоточил большое число танков. Они осатанело устремились на окопы подразделения офицера Борискина. Часть их прорвалась за передний край.
Гвардии старший сержант Петр Воробьев поднял противотанковое ружье раненого бронебойщика и смело пополз вперед навстречу танкам. Выбрав удобную позицию, он почти в упор подбил две фашистские машины. Вблизи разорвался снаряд. Старшего сержанта контузило. Собрав остатки сил, Воробьев приподнялся на локте и, прижимая к груди противотанковую гранату, пополз навстречу третьему танку и взорвал его вместе с собой…”
В тяжелейших оборонительных боях под Обоянью, что севернее Белгорода, в составе 6-й гвардейской армии отважно дрались с врагом части 309-й стрелковой дивизии. Против нее 9 июля противник бросил большую группу танков и пехоты. Но сибиряки прочно удерживали оборонительные рубежи. Фашистские хваленые “тигры” загорались не только от плотного огня артиллеристов, но и от метких выстрелов пэтээровцев, от бутылок с зажигательной смесью. Идущую за танками пехоту дружным огнем отсекали пулеметчики. В тех боях отличился гвардии старшина Борис Махотин. Случилось так, что, прикрывая пулеметным огнем отход под натиском врага роты, он оказался отрезанным от своих. Борис не растерялся, осмотрелся и выбрал удобную позицию у оврага, по которому противник мог возобновить наступление. Так и произошло. Через час в овраге начали скапливаться вражеские подразделения. Проявляя выдержку, он не стрелял, ждал удобного момента. И только когда овраг наполнился фашистами, отважный боец открыл внезапный огонь… Он выпустил 25 пулеметных лент и истребил около 300 гитлеровцев. За этот подвиг Борису Махотину было присвоено звание Героя Советского Союза.