, и неизвестно еще, примкнет ли к нему либеральное, всё решающее мнение. Вообще если б переселение русских в Крым (постепенное, разумеется) потребовало бы и чрезвычайных каких-нибудь затрат от государства, то на такие затраты, кажется, очень можно и чрезвычайно было бы выгодно решиться. Во всяком ведь случае, если не займут места русские, то на Крым непременно набросятся жиды и умертвят почву края...”.
Достоевский в сентябрьском номере “Дневника” еще подливает масла в огонь: “Русская земля принадлежит русским,
одним
русским, и есть земля русская, и
ни клочка
в
ней нет татарской земли.
Татары, бывшие мучители земли русской, на этой земле пришельцы...”. Впрочем, тут же, рядом, Достоевский замечает, что русские, отвоевав в свое время свободу от ига, не притесняют татарина и его веру. И ничего “противотатарского” нет в этих словах. Есть утверждение права русских на свою землю.
Ни оппоненты, ни читатели-современники так и не увидели строк писателя оставшихся в подготовительных материалах: “Я столько же русский, сколько и татарин. Не воюю ни против татар, ни против мусульманства...”. И следом: “Ведь всё равно на Крым бросят(ся), если не мы, так жиды...” Притом, стоит отметить, что Достоевский не заблуждался, не обманывал себя, не считал, что выражает мнение большинства. Он как раз подчеркивал и для самого себя в записных тетрадях, и в публикуемых статьях, что опасность, которую ясно видит он, осознают немногие. “А над всем мамон и жид, а главное, все им вдруг поклонились”.В советском литературоведении принято подчеркивать, что Достоевский не принимал наступающего капитализма, воцаряющейся власти денежного мешка, мамона, но ведь у Достоевского, надо помнить, олицетворением всего этого был “жид”, еврей-предприниматель и торговец.
К слову, насчет “я столько же русский, сколько и татарин” стоит привести одно казусное мнение, о котором сам писатель так никогда и не узнал: в ЦГАЛИ известным достоевсковедом С. В. Беловым были обнаружены мемуары неизвестного офицера, который служил на петербургской гауптвахте как раз в то время, когда редактор “Гражданина” Достоевский отбывал арест 21—23 марта 1874 года. Так вот среди прочих там есть и такие строки: “Я тогда почему-то думал, что Достоевский из жидов. С наружности он, что ли, на них походил...”5. Наверняка Фёдор Михайлович в гробу перевернулся!..
Из записных тетрадей писателя видно, что ещё одна — общегосударственная — проблема занимала, тревожила, привлекала его внимание. В начале января 1876 года он узнает из газет о страшной катастрофе на Одесской железной дороге, в которой погибло много новобранцев, доставляемых к месту службы. Сам писатель очень часто оказывался в роли пассажира, состояние железных дорог российских знал не понаслышке. В причинах катастрофы он не сомневается ничуть, и виновники для него ясны: “Крушение поездов с вагонами (рекрутов) есть дело государственное, а не одних только акционеров той дороги, где происходит несчастье. тут совсем и не о акционерах дело, а просто о нескольких торжествующих жидах, христианских и нехристианских, вот этих-то я не могу перенести, и мне грустно. Дороги, да ведь это дело народное, общее, а не нескольких жидишек и не нескольких статских и тайных советников, бегающих у них на посылках Черт возьми! Никогда ещё ничего подобного не было на Руси! Самовольство жидов доходит до безграничности!..”.