Пока преторы в белых тогах с пурпурной каймой заполняли здание курии, сопровождающие их прислужники толпились в портике снаружи. Когда мы с отцом поднимались по лестнице, отец обратился к ликторам, стоявшим сбоку от нас:
— Наведите здесь мало-мальский порядок. Гражданам Рима вскоре надлежит услышать важное сообщение. И я хочу, чтобы они выглядели достойно. И вели себя как подобает истинным римлянам.
— Хорошо, претор, — ответил Регул, глава ликторов. Он тотчас кликнул глашатаев, а когда мы входили в курию, те уже начали призывать граждан объединяться по трибам.
Курия была до краев наводнена народом. Сулла почти вдвое увеличил Сенат, намереваясь ввести в него своих друзей и вознаградить приспешников. Однако почему-то он не счел нужным построить соответствующее по размерам здание, которое могло бы вместить такую ораву. Помпей дал двум своим цензорам год на то, чтобы очистить этот орган власти от продажных и недостойных сенаторов, однако это не слишком улучшило положение. Отец занял свое место среди преторов, а я стал пробираться в заднюю часть здания, где стояли рядовые сенаторы.
Внизу напротив скамей, расставленных рядами, как в театре, в роскошных креслах восседали консулы. Помпей, самый выдающийся воин своего поколения, для своей должности был невероятно молодым. По конституции ему еще было не положено занимать ни консульское место, ни те высочайшие военные посты, на которые он был назначен. Он никогда не был квестором, эдилом или претором. Кроме того, тридцать шесть лет — слишком молодой возраст для того, чтобы занять должность консула. Однако многое можно простить человеку, у которого за воротами стоят легионы солдат, а сам он находится здесь. Больше всего на свете он мечтал о мировой славе полководца. При этом сам отнюдь не являлся таким политическим болваном, как большинство прочих военных. Об этом можно было судить по некоторым аспектам его деятельности в качестве консула. Я имею в виду, к примеру, предпринятую им чистку Сената, о которой я уже упоминал. А также судебную реформу, которую он провел таким справедливым образом, что жаловаться могли только продажные чиновники, что они, понятно, и делали.
Что же касается Красса, то с ним дело обстояло совершенно иначе. И, несмотря на то что он обладал всем необходимым для консульской должности набором качеств, к сожалению, совершенно ничем не отличился на военном поприще. Иначе как невезением это не назовешь, поскольку Красс после своей гражданской службы получал военные назначения, из которых трудно было извлечь какую-то выгоду. Пока Помпей одну за другой одерживал победы в гражданских войнах на Италийском полуострове, в Сицилии и Африке, в Испании против Сертория и Перперны, Крассу приходилось воевать с рабами. И даже в этой войне Помпею удалось присвоить себе часть славы. Внезапной атакой он разбил войско галльского гладиатора Крикса, который отделился от Спартака и отправился в сторону дома своей дорогой. Чтобы хоть как-то примириться с постигшим его разочарованием, Красс совершил впечатляющий жест: он распял шесть тысяч пойманных рабов вдоль Аппиевой дороги, от Капуи до самого Рима. Став бунтовщиками, они теперь были совершенно не пригодны как рабы, зато могли послужить назиданием другим. Его поступок убедительно доказал всем, что с таким человеком, как Марк Лициний Красс, шутки плохи.