Я заколебалась, мне внезапно захотелось свободы. Старосельцев протянул мне крышку кастрюли.
– Нет. Я хочу кастрюлю.
– Ладно, – согласился Старосельцев. – Мне же легче. Не надо таскать эту дуру.
– Тогда я хочу крышку, – вредно сказала я.
Старосельцев рассмеялся.
– Спрячь ее в сумке. На проспекте мы друг друга не знаем. Увидишь парня в красном комбезе, вытащишь крышку тогда же, когда и он свои железяки. Через десять минут положишь ее в сумку и сразу двигай в сквер. Встретимся там.
– А что делать? Ну там… на проспекте?
– Ходить туда-сюда и вертеть крышкой.
– И все?
– Слушай, Лопухина! У тебя воображение есть? Хочешь, приседай. Хочешь, ласточку делай. Хочешь, бей себя крышкой по лбу!
«Утварь!» – подумала я, глядя в спину Старосельцева.
Проспект деловито облапил меня человеческими колоннами. Я застыла островом в поисках парня в красном комбинезоне. Мимо меня целеустремленно неслись скучные люди в скучных черных и серых одеждах. Чужие глаза обтекали черными точками зрачков, не задерживаясь и не соединяя. В случайной толпе люди всегда вместе и в то же время отдельно.
Из серо-черной массы вдруг выпало красное пятно и выросло в обычного парня, такого, как все. Я заглянула парню в глаза и открыла рот, будто хотела что-то сказать. Красный комбинезон прошел мимо меня, не задерживаясь и не соединяясь. Не знаю почему, но у меня сразу испортилось настроение. Я решила уходить, оглянулась и замерла. На голове красного комбинезона дурацким колпаком высился дуршлаг.
– Посторонись!
Мне с разбега бросился в глаза алюминиевый лед огромного молочного бидона, блестевший солнечными царапинами. Он уехал от меня на санках, я развернулась за ним и наткнулась на человека с ложкой во рту. Чашечка осталась внутри, а наружу, будто дразня, вырос сверкающий металлический черенок. Серьезные зеленые глаза остановились напротив, металлический черенок взлетел гранд батман и тут же сделал шпагат на языке, вернувшись вниз. Я наклонила голову, черенок оттолкнулся от языка и замер в арабеске под подбородком. Я улыбнулась, черенок мерно закачался из стороны в сторону. Я засмеялась, черенок закружился в пируэте.
– Браво! – смеялась я.
Черенок прыгнул большой кошкой, выбросив лапу вперед. Я захлопала, зеленые глаза исчезли в толпе сумасшедших, но очень серьезных людей. Зеленые глаза растворились в толпе, а мои разбежались. Серьезные люди, одетые как все, были не такими, как все. В руке девушки дамской сумочкой висит чайник, а в чайнике косметичка. У парня рыболовные крючки и связка ложек на леске. Самовар рюкзаком за спиной, в сковородке альпинистский ботинок, терка чешет спину, из сита летят разноцветные конфетти. В шляпе опятами растут солонка, сахарница, перечница и графин, в банке звенит будильник. Кастрюля – первая ударная бочка, ведро – вторая, и литаврами алюминиевые тарелки. Вся! Абсолютно вся сумасшедшая, карнавальная кутерьма под канонаду убойных ударных из несметной кухонной утвари! На меня налетело ошеломленное лицо мужчины с вытаращенными глазами, я закрыла смеющийся рот кастрюльной крышкой, как веером. Да! Другой половине серьезных людей сегодня не повезло. А может, и повезло.