Дома я отыскала точно такую же белую эмалированную крышку и положила их рядом на столе. У крышек обнаружился скол на крае. Я повертела крышки, сколы симметрично разошлись кнаружи. Я повернула крышки на сто восемьдесят градусов, сколы сошлись вместе черной бабочкой с белой кружевной каемкой по краю. Симпатично.
– Крышки изучаешь? – спросил Гера.
– Коллекционирую, – отозвалась я. – А какая этимология слова «утварь»? У твари?
– Все божьи твари, – засмеялся Гера.
– В смысле, каждой твари по паре?
– Примерно.
Я засунула крышки в посудный шкафчик. Они были не из моей жизни. У совпавших крыльев бабочки этимологии не имелось.
Перед сном моя рука сама отыскала в поисковике войну за испанское наследство. Карл II оказался жертвой инцеста, вся Европа оказалась жертвой частной жизни одной семьи. Склонность Габсбургов к близкородственному скрещиванию установила новый мировой порядок и сформировала современный принцип баланса сил. Это было нелепо. Так же нелепо, как ядерный взрыв золотого ахейского яблока и город, стертый с лица земли. Я поразмыслила и отыскала в династических браках, войне и жажде власти голый прагматизм. У персидского Париса, царя Камбиза он отсутствовал. Царь пожелал жениться на родной сестре, потому что любил, жрецы сделали его желание священным. Так веление сердца одного человека превратилось в религиозно-культурную традицию, живущую и поныне. Это не было нелепо, скорее величественно. Человек шагал по небу на равных. Так и должно быть?.. Я вдруг подумала о расстрельных списках. Любых. Это… Это выглядело устрашающе. Надо об этом помнить? Или просто жить?
Я закрыла веки, передо мной явились зеленые глаза. Я вспомнила кухонную карусель и засмеялась. Мне впервые понравилось быть с толпой. Получается, совсем и не надо знать друг друга, чтобы делать общее дело.
– Надо было забрать у него не крышку, а ложку. Так было бы вернее.
* * *
Я стояла на усах живой протоплазмы. Она текла как ни в чем не бывало. Вокруг сосульки и лед на случайных лужах, на живой протоплазме льда нет. Живая протоплазма на то и живая, чтобы не замерзать. Мне стало завидно. Я часто мерзла. Я смотрела на протоплазму и вдруг увидела огромный хвост косатки. Хвост взмахнул самим собой над водой и рухнул в воду, окатив меня фонтаном брызг. Я откинулась назад и встретилась взглядом с шаром-инопланетянином.
– Как поживает твоя кукушка? – спросила я. – Кукует рецидивами?
Илья встал рядом со мной, положив руки на парапет, за которым текла река. Она казалась совсем черной. Зимой всегда так. Косатку под черной водой не разглядеть.