– Как поживаешь?
– Отлично! – Я рассмеялась. – Свободный вечер?
– Ну хорошо, что отлично. Я хотел извиниться.
– Не напрягайся. Мне все равно.
Илья резко наклонился и развернул меня к себе. Он сжимал мне плечи, давя тисками, и выедал глаза, как я когда-то Конраду Вейдту. Его голубая радужка блестела цветом красного дерева. Как у деревянного льва.
– Пришла. Ушла. Все отлично? – я услышала голос сквозь толстую вату. – Все поровну? А я как? Что со мной? Наплевать и забыть?
Я снова упала в обморок, не потому, что глядела в его глаза, а потому, что мне нечем было дышать. И из-за глаз тоже. Я очнулась в его руках.
– Твои глаза похожи на сосульки. Две длинные синие сосульки. От них стынут руки. Даже на солнце.
– Не похожи, – я закрыла лицо руками.
– Ты меня достала, – устало сказал он.
Он меня обнимал, чтобы я не упала. Или еще почему-то. Я разняла его руки и прислонилась к чугунному парапету. Он был ледянее льда.
– За что ты меня ненавидишь? Что я тебе сделала? Что?
– Какие у вас отношения с твоим Герой? – вдруг спросил Илья.
– Хорошие. Очень. А что? – у меня внутри натянулась струна.
– Насколько очень? – Илья быстро взглянул на меня и отвернулся.
– Что ты имеешь в виду?
– Я видел, как он на тебя смотрел! Ты ему кто? А?
Наши глаза налетели друг на друга на полном ходу, как два скорых поезда.
– Как смотрел?!
Он сгреб меня рукой за воротник. Его глаза щурились ненавистью.
– Как мужик смотрит на свою бабу! Это любой поймет! Что у вас с ним? Говори!
– Все! Все! Все! – я зарычала, захрипела, как безумная. – Все, что позволит твое грязное воображение! Все! Понял?
– Ты врешь? – тихо спросил он и отвернулся к реке, туда, где под черной водой прятался его двойник. С хвостом и улыбкой от уха до уха. Или совсем без улыбки. Жаль. Так жаль. Дельфин и косатка – разные люди. Совсем.
– Вру, – ответила я. – Ты зачем хвостик обрезал? Он тебе шел.
– Ты вернешься ко мне или что?
– Я же тебе надоела.
– Ты заразная. Вакцины нет. От тебя не избавиться ничем.
Я обняла его и вздохнула, как Гера. Мне было жаль нас до слез. Мы разные, и мы притягивались. Это хуже всего на свете.
– Что скажешь?
– Мне кажется, я тебя люблю. – У меня был самый несчастный голос на всей земле.
Он засмеялся, я тоже. Мы тряслись от смеха на каменных усах живой протоплазмы.
– Не повезло нам, – сказал Илья.
– Не то слово, – согласилась я.
Мы взглянули друг на друга и снова засмеялись. Два улыбающихся дельфина скакали из его мировых океанов в мои. Туда и обратно, как заведенные. Получается, им повезло. Может, нам тоже?
* * *
Я обещала Илье прийти завтра. Меня мучили сомнения. Терзали душу. Я боялась, не зная чего. Я вышла в темный коридор и остановилась у старого зеркала. Провела по нему ладонью и вгляделась в свое отражение, ища ответ. Напрасно. Зеркало было мутным хрустальным шаром. Я и себя разглядеть в нем не могла. Тогда я вернулась в комнату и вытащила из-под подушки чужое сердце. Я давно его туда положила. Моя рука снова была полна его крови. Я выключила свет, и сердце исчезло. Я его чувствовала, но не видела. Оно стало теплым от моей руки. Или моя рука стала теплой от его крови.