Робко расцветала сирень, источая свой неповторимый аромат. Впервые после личной трагедии Гейб ощутил душевный покой. В горах, зимой, он начал исцеляться. Но здесь, в разгар весны, к нему наконец пришло понимание, что жизнь действительно продолжается.
Гейб продолжал покачивать розовощекого, ясноглазого малыша, а тот ритмично поднимал и опускал ручки. Крошечное личико уже округлялось, приобретая собственный вид и форму. Куда-то исчезла ужасающая хрупкость новорожденного.
Он уже растет, констатировал Гейб.
— Я люблю тебя, Майкл!
Гейб заговорил с ним, как говорил с той, которая ушла, а малыш довольно раскачивался на его руках.
Лора не предполагала уходить надолго, но несколько часов хаотического блуждания по магазинам навеяли воспоминания о том коротком периоде, когда она жила самостоятельно и стремилась познать жизнь.
Поначалу она стеснялась пользоваться кредитными картами Гейба. Потом, под неусыпным оком Аманды, она стала более свободно распоряжаться ими.
У Лоры было врожденное чутье на цвет и фасон, отшлифованное за время работы моделью, она не обращала внимания на экстравагантные вещи. Ее очень радовало, что Аманда реагирует на каждый ее выбор одобрительным кивком.
Это шаг, говорила себе Лора, внося в холл пакеты и коробки. Может быть, этот шаг способна понять только женщина, но это определенно шаг. Она снова хозяйка своей жизни, хотя бы потому, что почувствовала желание приобрести красивую одежду, одежду, соответствующую ее вкусу и стилю. Поднимаясь по лестнице, она тихо напевала.
Наверху она нашла их обоих: Гейба, распростертого на постели, и Майкла, уютно устроившегося в изгибе его руки.
Гейб крепко спал. Майкл, в развернувшемся легком одеяльце, тряс погремушку, подвешенную к потолку.
Она тихонько опустила на пол свою добычу и подошла к ним. Перед ней была чисто мужская сцена: мужчина, растянувшийся на постели, даже не сняв ботинки, рядом с ним на покрывале какой-то шпионский триллер, на старинной прикроватной тумбочке недопитый стакан с чем-то прохладительным, оставивший круглый след на полированной поверхности.
Ребенок, словно понимая, что он является частью мира этого человека, спокойно лежал и предавался собственным размышлениям.
Хотелось бы ей иметь хотя бы малую толику мастерства Гейба, чтобы запечатлеть любимых ею мужчин! Эта милая сцена никогда не изгладится из ее памяти. Некоторое время она сидела на краю постели и наблюдала за ними.
Какая идиллия, подумала она, глядя на спящего мужа и деловитого сына. Ей хотелось убрать со лба Гейба белокурые пряди, провести рукой по грубо высеченным чертам его лица, но боялась потревожить его. Тогда исчезнет все очарование этого момента их жизни.