— Прости меня, — сказал он.
Они сфотографировались на заднем дворе дома её родителей, счастливые. Теперь он представлял себе, как она пересекает тот же задний двор, руки держат Дэвида и Монику. Трое пробираются между зелёных изгородей в тени пальм.
«Ты далеко от этого порочного дома, — думал он. — Ты едешь в свой настоящий дом».
Порой он сознавал, что сидит, сжимая телефонную трубку, в поисках незаписанного номера телефона её родителей. Но вместе с детьми Джулия забрала с собой информацию. Она забрала куда больше — бесчисленные мелкие вещицы, которые он счёл бы жизненно необходимыми, когда перебрался под землю, — рецепты блюд, которые любил, место, где лежат запасные ключи, способность переставлять таймер микроволновки, общую аккуратность всего, что делала, терпение и мягкость.
Солнце пробилось в окна гостиной, последний луч преломился из-за угла. Свет опустился прямо туда, где стоял телефон, ослепил его, пока он набирал телефонные номера, тыкая в цифры и отчаянно надеясь каким-то чудом связаться с Джулией. Прикрыв рукой микрофон, закрыл глаза, поднёс трубку к уху и напряжённо прислушался.
На линии появился оператор.
— Какой номер вы набираете?
Он убрал руку, заговорил с настойчивостью:
— Мне нужна помощь.
— Да, — сказал оператор, — как я могу вам помочь?
Он ощутил, как луч света гаснет, его жар в последний раз окатил лицо, словно маска. Открыв глаза, он посмотрел через гостиную, сфокусировавшись на двух объектах, которые видел всё утро, не понимая, что это, пока его не охватило чувство их значительности: планёр на кушетке и коробка карточек покемонов, которые так ценила Моника.
— Сэр, какой номер вы набираете? Могу ли я вам помочь?
— Вы не можете, — спокойно сказал он и повесил трубку.
«Ты вернёшься, — думал он. — У тебя нет другого выбора».
И в самом деле, его окружали вещи, необходимые ему, Джулии, детям. Мебель. Одежда. Фотографии. Игрушки. Видео. CD. Эти ценные моменты, эти бесценные вещи — доказательство значимости их существования.
Ты вернёшься.
Ради них он должен был собраться. Он должен был контролировать себя, оставаться спокойным, иначе они могли бросить его снова.
Одна вещь поможет, знал он. Просто расслабься.
Ощутил усталость, потёр глаза, почти бесшумно прошептал мантру своего отца — слова старика успокаивали его мальчишкой, утешали встревоженный ум: «Сформулируй план игры, разработай стратегию и не беспокойся».
Он может провалить последний экзамен.
Он может плохо играть во время бейсбольной практики.
Он может случайно переехать соседскую собаку.
«Не тревожься…»
Его могут заподозрить в убийстве, которого он не совершал.