— Этого не может быть… Бог мой…этого не может быть…!!! — Последние несколько слов, которые Никита выдавит из себя несколько часов спустя. Пустой смятый дрожащими пальцами конверт, бегающие в унисон с вырывающимся сердцем синие льдинки глаз и голос, словно мертвец, восстав из могилы, заживо стоит перед ним. А так… всего лишь дубовый стол, на котором рядом с искромсанным конвертом охапкой в беспорядке несколько фотографий — маленького голубоглазого мальчишки и взрослого ослепительного мужчины, в чертах которых было лишь одно сходство — глаза…
Бессвязный рык из горла Никиты, все еще неверяще уставившегося на фотографии, пронизывающий насквозь взгляд, от которого, кажется, смогла бы загореться глянцевая бумага на снимках. Дрожащие кончики пальцев, побелевшее от напряжения красивое лицо, и то ощущение, которое он испытал в злосчастное утро, пронзая высокого темноволосого мужчину, обнимающего его дочь, чередой пуль. Глаза незнакомца… Синие, холодные льдинки, так похожие на потухшее когда-то пламя его самого. Смоляные курчавые волосы, надменные скулы, твердый подбородок, так похожий на его собственный.
Плотно закрыл глаза, еще до сих пор не веря в происходящее, не осознавая до конца. Распахнутые угольки зрачков и вновь этот взгляд, устремленный в кипу лежащих возле фотографий бумаг. "Детство…юность…детство…", — заглавия, под которыми вплоть до мельчайшей подробности описывала вся подноготная молодого мужчины, с заглавными инициалами "ИА".
Никита вновь прикрыл глаза, горько усмехнувшись, не видя другого выхода, дабы не сойти сума, лихорадочно стал шарить в шухляде стола, в поисках любимого коньяка… нашел…Несколько глотков горячительной жидкости, унявших предательское дрожание собственных рук. Разложив перед собой бумаги, принесенные полчаса назад одним из его людей, уронил темную голову с курчавым вихрем волос на сложенные в замок руки. Желание знать, до последней мелочи, до каждого потайного уголка человеческой душонки…сегодня подвело. Лучше бы не знал, не ведал, не приказал в срочном порядке найти всю информацию об наемном убийце, с которым связалась его любимая дочь. Если бы повернуть время вспять…
Прикрыл глаза, под действием алкоголя события двадцатипятилетней давности четко стали вырисовываться перед глазами.
"Дядя…а покружи меня…ну дядь…", — просящий голосок любимого племяшки и его собственные руки, высоко подбрасывающие тельце малыша вверх.
"Андрейка, ну как, нравиться?" — Смеется он сам, слыша счастливый смех мальчугана и радостный взгляд брата, хлопающего его по спине.