Как известно, первый день тысячного года начался, а законы природы ничем не были нарушены. Но на этот раз дело шло не о перевороте, предсказанном темными библейскими писаниями. Теперь дело шло о попытке нарушить равновесие Земли, — попытке, основанной на вычислениях точных и неоспоримых, попытке, которую развитие баллистики и механики делало вполне исполнимой. На этот раз море не только не выдаст своих мертвых, но миллионами поглотит живых и скроет их в глубине своих новых бездн.
И хотя в умах человеческих под влиянием новейших идей произошли большие перемены, тревога доводила людей до потери рассудка, и они, как в тысячном году, бросались составлять завещания. Никогда еще не готовились в такой спешке к переходу в лучший мир. Никогда в исповедальни не тянулись такие длинные вереницы грешников! Никогда не давалось столько отпущений грехов in extremis83. Хотели даже просить папу дать своей грамотой общее отпущение грехов всем добрым людям на земле, — и не только добрым, но и очень перепуганным.
При таких обстоятельствах положение Дж. Т. Мастона с каждым днем становилось все затруднительней. Миссис Эвенджелина Скорбит трепетала, как бы он не пал жертвой народного гнева. Возможно, теперь у нее самой мелькала мысль посоветовать ему произнести слова, которые он с беспримерным упрямством отказывался вымолвить. Но миссис Эвенджелина Скорбит не осмеливалась просить об этом, и хорошо делала. Она все равно получила бы решительный отказ.
Понятно, что в Балтиморе, охваченной страхом, становилось все трудней сдерживать население, возбуждаемое многими американскими газетами и телеграммами "со всех четырех концов света", выражаясь апокалиптическим языком святого Иоанна Евангелиста, жившего при Домициане. Наверное, если бы Дж. Т. Мастон жил в царствование этого гонителя христиан, его дело было бы решено очень скоро. Его просто отдали бы на растерзание диким зверям. А он сказал бы только: "Я и так живу среди них!"
А непоколебимый Дж. Т. Мастон по-прежнему не соглашался указать место "x"; ведь стоило ему только раскрыть рот, и председатель Барбикен с капитаном Николем были бы лишены возможности продолжать свою работу.
Все-таки было что-то величественное в таком поединке одного человека с целым миром. Это еще более поднимало Дж. Т. Мастона в мнении миссис Эвенджелины Скорбит и его коллег по Пушечному клубу. Надо сказать, бравые вояки, упрямые, как и надлежит отставным артиллеристам, стояли грудью за проект Барбикена и К>o. Секретарь Пушечного клуба достиг такой известности, что ему, словно знаменитому преступнику, многие коллекционеры уже писали письма, в надежде получить в ответ несколько строк, начертанных рукой, которая собиралась перевернуть мир.